— И что же?
— Ничего. Мироновой не было дома. Правда, она сама позвонила мне через некоторое время, чтобы спросить, где Людмила.
В ответ на замечание оперативного сотрудника, что его показания нуждаются в подтверждении, так как звонить всем этим людям он мог и не из дома, Салтыков смутился, занервничал и обиженно сказал: «Вы можете проверить мой мобильник, если считаете, что я был в Озерках, так как в Озерках не работает ни один автомат, и позвонить иначе оттуда невозможно». Но потом неожиданно вспомнил, что у Шебаевой и Потехина телефоны с определителем номера и, если, конечно, они не стерли запись, то и номер его телефона, и время звонка — все должно было сохраниться. «А у Шебаевой к тому же еще и автоответчик…»
Проверили: все подтвердилось. Антонина Шебаева действительно немного раньше ушла на встречу с Салтыковым, и действительно ее аппарат с АОНом зафиксировал звонок с салтыковского домашнего номера в 20 часов 17 минут, и на автоответчике даже остался слегка охрипший голос Салтыкова, который просил извинить его за «неявку» на свидание.
Потехин, чей АОН тоже добросовестно сохранил сведения о звонящем, сказал, что ездил в аэропорт встречать жену и вернулся только в девять. «Вы, случайно, не перезвонили Салтыкову?» — спросил оперативник. Потехин сказал, что перезвонил, но у того было занято, и тогда он решил, что все равно переговорит с ним завтра на работе. На вопрос о том, знал ли Салтыков о его поездке в аэропорт, отвечал, что нет, не знал, и с некоторым раздражением добавил: «Во всяком случае, я ему об этом ничего не говорил».
Что же касается Мироновой, она показала, что договаривалась с Салтыковой провести вечер тридцать первого октября у их общих друзей, Данилевских, и поиграть в бридж и что, следовательно, ее, Мироновой, потому и не было дома, когда ей звонил Салтыков. И добавила, что Салтыкова «вечно опаздывала» и поэтому они не стали ее ждать и начали играть в дурака, просто так, чтобы провести время… и так заигрались, что спохватились только около половины десятого, позвонили ей домой, чтобы узнать, в чем дело, и к телефону подошел се чем-то очень недовольный и обеспокоенный муж. «Я тебе весь вечер звоню, — сказал он ворчливо. — Не знаешь, где Люська? Разве она поехала не к тебе?»
На вопрос, знает ли она, с какой целью и каким образом Салтыкова могла оказаться на даче вместо того, чтобы приехать играть в карты, ответила, что понятия не имеет и даже удивляется, потому что у них была твердая договоренность. И чета Данилевских подтвердила это.
Но и это было не все. Миронова, которую вызвали для дачи показаний, опознала драгоценности Салтыковой и сказала, что в тот день, когда Юрганов якобы взял их с каминной полки на даче в Озерках по письменной просьбе хозяйки (то есть за неделю до убийства), видела их на Салтыковой и что, следовательно, видела и саму Салтыкову и было это в Москве, а вовсе не на даче.
— Вы уверены? Не путаете? Ведь прошло уже несколько дней?
— Да ничего я не путаю! — возмутилась Елена Афанасьевна. — Как это я могу путать, если в тот день у меня были гости и Люся пробыла у меня почти весь день, помогала готовить? Вот вы, кстати, у них и спросите, путаю я или нет.
— А вы разве не собирались в тот день ехать к Салтыковой на дачу играть в карты?
— Помилуйте, какие карты на даче в такую погоду? Конечно, нет. И потом, я же говорю, в тот день я ждала гостей…
— Скажите, Елена Афанасьевна, а в последующие дни вы виделись с убитой?
— В последующие дни не виделась. Я же говорю: она с мужем уехала в пансионат… черт их туда понес.
— А что?
— Да ничего: разве нормальные люди отдыхают в пансионате в такую погоду?
— Ну, это дело такое… Одни отдыхают, другие — нет.
С гостями Елены Афанасьевны поговорили, не поленились. Оказалось, что ничего она не напутала: перед отъездом в пансионат Салтыкова действительно была у нее в гостях в этих самых цацках, найденных в кармане у Юрганова.
Поговорили и с Салтыковым:
— Юрганов утверждает, что вы разрешили ему отлучиться с дачи, потому что ваша жена собиралась туда приехать со своими подругами играть в карты. Это правда?
— Правда, — твердо ответил Салтыков. — Она действительно мне это говорила. Я, честно говоря, немного удивился, потому что не помню, чтобы она когда-нибудь так делала раньше (она вообще любила бывать на даче только летом), но Юрганову все передал и сказал, что он может отлучиться, если хочет, а вовсе не предлагал ему обязательно уехать.
— Видите ли, Павел Аркадьевич, ни одна из подруг вашей жены не подтверждает ни ее, ни собственного намерения ехать на дачу играть в карты. Как вы можете это объяснить?
— Да я и сам не прочь был бы узнать, зачем ей понадобилось говорить мне об этом, если она туда не собиралась, — ответил Салтыков и помрачнел.
— Скажите… Мне придется задать вам этот вопрос, вы уж извините… У вашей жены не могло быть?..
— Я понял, — перебил Салтыков, — вы хотите сказать, что у моей жены был любовник? Так вот: я об этом ничего не знаю и не хочу знать. И, главное, не хочу об этом говорить.
— Но, поймите: если вам что-либо известно…
— Я же сказал, — опять перебил Салтыков, — я действительно ничего не знаю. И действительно не хочу знать, — повторил он и опять помрачнел. — И постарайтесь понять меня правильно.
Что ж, нет так нет.
Собрали показания соседей, из которых следовало, что в день убийства его машина простояла весь вечер у подъезда, а сам он действительно несколько раз появлялся во дворе — то с собакой, то с каким-то строительным мусором, который он выносил на помойку. Правда, все это происходило днем, «часа в четыре-пять», говорили свидетели, но зато его соседка по площадке вспомнила, что видела его с мусорным ведром в самом начале девятого, так что ни в половине восьмого, ни в восемь быть на даче Салтыков никак не мог.
Выходит, что алиби у него все-таки есть, а Юрганов врет?
* * *
В том, что человек врет, пытаясь себя выгородить, Залуцкий ничего странного не видел, но то, как он это делает, вызывало у него некоторое беспокойство. Уж больно странные истории он сочиняет, уж больно они похожи на правду. Потому-то они и искали хоть какое-нибудь подтверждение, хоть самое ничтожное, хоть намек на подтверждение, но не нашли ничего. Ровным счетом ничего.
«А вы искали?» — спросила его Нина Савельева. Конечно, искали. Еще как искали! Убийство — это не шутка. И совесть его была чиста.
Еще она спросила его о Салтыкове. Что ж, Салтыкова они начали разрабатывать сразу, еще до того, как узнали про его «телефонное» алиби: бомж — бомжом, но проверить другие версии тоже было необходимо.
Отработали огромное количество людей, знавших Салтыкова и его жену: подруг, приятелей, коллег (его и ее), соседей и прочее, тем более, что следствие насторожило то обстоятельство, что восемь лет назад Салтыков перевел все имущество на имя жены. Вернее, само по себе это обстоятельство говорило только в пользу того, что он своей жене доверяет и бросать ее не собирается, но время-то идет! Если предположить, что в их жизни наметились какие-то перемены, ну, например, супруге пришло в голову развестись и выйти за другого или, наоборот, супругу, что называется, «попал бес в ребро…»? Такое в его возрасте случается…
