– Упал вниз головой с кафедры в церкви Святого Петра, – пояснила Беата Мёрк. – Прямо о каменный пол – с высоты четырех метров. Это даже я знаю… часть местного фольклора, если так можно выразиться.
– Гм… – произнес Баусен. – Морис Рюме был обнаружен мертвым в своей квартире по адресу Лейснер-алле, дом номер шесть, его сожительницей Беатрис Линке… тридцати лет от роду, она психолог, работает как раз в Киркенау…
– Даже так? – проговорил Ван Вейтерен.
Баусен сделал небольшую паузу, но продолжения со стороны комиссара не последовало.
– Фрёкен Линке обнаружила его около двадцати трех часов в четверг вечером, то есть позавчера, когда вернулась домой после трехдневной конференции в Киле. Судя по всему, женщина была в состоянии шока… вышла на улицу, села в машину и просидела там два часа, прежде чем позвонить нам. Банг, дежуривший в участке, получил сигнал в ноль один одиннадцать.
– Так точно, – подтвердил Банг.
– Мы с Ван Вейтереном прибыли на место в двадцать минут второго и констатировали, что наш старый друг Палач нанес очередной удар…. не желаете продолжить, господин комиссар?
– Хорошо, – кивнул Ван Вейтерен и вынул изо рта зубочистку. – На мой взгляд, в данном случае самый большой интерес представляет орудие убийства. Им по-прежнему занимаются эксперты, но тот факт, что преступник оставил его на месте преступления, указывает, что он выполнил свою миссию и не собирается больше сносить головы. Так или иначе, оружие у него чертовски эффективное – удобное, легкое и невероятно острое.
– Таким топориком и ребенок мог бы убить, – вставил Баусен.
– Рюме пролежал в холле уже довольно долго, когда мы прибыли на место, – сказал Ван Вейтерен. – Что там у вас за спиной, ассистент Банг, не коробка ли с булочками?
– Мосер, сходите, пожалуйста, и распорядитесь насчет кофе, – сказал Баусен, и ассистент послушно вышел.
Банг открыл коробку и шумно вдохнул запах булочек.
– Свеженькие, – констатировал он.
– Ну вот, – вернулся к своей речи Ван Вейтерен. – Хотя Мэритц еще не сказал своего последнего слова, мы можем исходить из того, что смерть наступила примерно за двадцать четыре часа до нашего появления на месте преступления.
– В среду поздно вечером, – вставил Баусен. – Думаю, мы можем пока ориентироваться на это. Кроме того, у нас есть этот свидетель…
– Господин Мун, – проговорила Беата Мёрк. – Должна сказать, что он производит впечатление человека в ясном уме… несмотря на все обстоятельства.
– Давайте начнем с технических данных, – сказал Баусен. – Кропке, ты связался с лабораторией?
Мосер вернулся с подносом и начал передавать чашки по кругу.
– Они пока не закончили… в смысле, с орудием убийства. Все следы на полу, в крови, принадлежат, судя по всему, фрёкен Линке. Отпечатки подошв, следы от сумок… никаких следов, которые не принадлежали бы ей или убитому, обнаружить не удалось. Что касается орудия, то это специальный топорик для разделки туш, сделанный, судя по всему, несколько лет назад. На нем не оказалось названия фирмы-производителя – по всей видимости, владелец сточил его, – но, если повезет, нам все же удастся установить происхождение… через несколько дней, по предварительным оценкам.
– Почему же, черт побери, он оставил его на месте преступления? – воскликнул Баусен. – Кто мне объяснит?
– Спесь, – сказала Беата Мёрк. – Он хочет показать, что умнее нас… что мы все равно никогда его не поймаем.
– Вероятно, так и есть, – проговорил Ван Вейтерен, и Мюнстер не смог определить, с какой частью утверждения инспектора Мёрк он согласился.
– Еще немного фактических сведений, прежде чем мы пустимся в догадки, – произнес Баусен. – Как все произошло, комиссар?
– Удар нанесен сверху под углом, во всяком случае, с большой степенью вероятности, – сказал Ван Вейтерен. – Острие прошло примерно так же, как и в предыдущих случаях… и с тем же результатом. Смерть наступила мгновенно.
– Сверху? – переспросил Кропке. – Разве не странно? Ведь там нет никаких признаков драки или сопротивления, если я правильно понял.
Баусен и Ван Вейтерен переглянулись. Баусен откашлялся и подался вперед:
– Мы с комиссаром предполагаем, что это могло произойти следующим образом… судите сами! Раз – убийца звонит в дверь. Два – Рюме идет и открывает. Три – он узнает убийцу и приглашает его пройти. Четыре – убийца переступает порог и роняет на пол какой-нибудь предмет…
– Бумажку, монетки или что угодно другое, – вставил Ван Вейтерен.
– …пять – Рюме наклоняется, чтобы поднять ее, и шесть – убийца наносит удар!
За столом воцарилась тишина. Слышалось только настойчивое чавканье ассистента Банга. Инспектор Кропке, ослабив узел галстука, с сомнением покачал головой.
– Здорово, – проговорила наконец Беата Мёрк. – Думаю, вы совершенно правы… Но только не монетку. Она могла покатиться не в том направлении.
– Точно, – согласился Ван Вейтерен. – Монетка не подходит. Но, так или иначе, он успел поднять этот предмет, прежде чем уйти.
– И воткнуть топор, – добавил Баусен. – Похоже, он не особенно торопился.
– А на него самого кровь не попала? – спросил Мосер.
– Возможно, но дальше он ее не разнес, – ответил Баусен. – Ни на лестнице, ни где-либо еще следов крови нет…
– Гм… – пробормотал Ван Вейтерен. – Очень профессиональный тип, как я погляжу, однако не уверен, что нам следует полагаться на то, что Рюме узнал его. Существует множество других альтернатив…
– Он мог заставить его встать на колени под угрозой пистолета, – предположила Беата Мёрк.
– Да, мог, – кивнул Ван Вейтерен.
– Теперь свидетель, – произнес Баусен. – Давайте подробно проанализируем показания господина Муна. Здесь мы не должны ошибиться – это чертовски принципиально для успеха дела.
– Несомненно, – согласился Ван Вейтерен.
– Мы побеседовали с ним – и я, и инспектор Мёрк, – продолжил Баусен, – но с различными результатами, мягко говоря… Итак, его зовут Александер Мун, он живет в квартире, расположенной непосредственно над квартирой Рюме и Линке. Он утверждает, что наблюдал человека, который вошел в подъезд дома около одиннадцати часов вечера в среду и вышел почти бегом пятнадцатью минутами спустя. В течение всего этого периода Мун сидел за кухонным столом и смотрел в окно на парк Лейснера и аллею… в ожидании новостей, которые передают в одиннадцать, а потом слушая их.
– Нет никаких оснований подвергать это сомнениям, – сказала Беата Мёрк. – Сидеть на этом месте и слушать новости – часть его ежевечернего ритуала. Похоже, он проделывал это каждый день в последние тридцать лет…
– До семьдесят второго года новостей в одиннадцать вечера не передавали, – сообщил Кропке.
