Вольнер. Да.
Баусен. Расскажите, как вы это совершили.
Вольнер. Я убил их своим топориком.
Баусен. Что за топорик?
Вольнер. Он у меня уже несколько лет. Думаю, это инструмент мясника для разделывания туш.
Баусен. Вы не могли бы описать его?
Вольнер. Острый. Довольно легкий. Острие легко вонзалось.
Баусен. Откуда он у вас?
Вольнер. Купил его за границей лет пять назад.
Баусен. Где конкретно?
Вольнер. В Италии… Название городка точно не помню.
Баусен. Почему вы убили Эггерса, Симмеля и Рюме? Молчание.
Кронке. Почему вы не отвечаете на вопрос?
Молчание.
Баусен. Вы не могли бы рассказать поподробнее, как вы это сделали?
Вольнер. Про которого рассказать?
Баусен. Например, про Мориса Рюме.
Вольнер. Я позвонил в дверь, он открыл мне… и я убил его.
Баусен. Зачем?
Вольнер. Ради этого я и пришел туда.
Баусен. Опишите в деталях, как это произошло!
Вольнер. Я сказал, что повредил спину. Уронил на пол часы. Поскольку я не мог согнуться, чтобы поднять их, доктор наклонился, и… я ударил его топором по затылку.
Баусен. Вы были ранее знакомы с доктором Рюме?
Вольнер. Я был его пациентом.
Баусен. Он знал о том, что вы придете?
Вольнер. Да.
Баусен. Вы хотите сказать, что он принимал пациентов на дому в вечернее время?
Вольнер. Мне пришлось долго уговаривать принять меня.
Баусен. Как был одет Рюме?
Вольнер. Пуловер… серо-зеленый. Черные брюки, черные носки…
Баусен. В какое время все это было?
Вольнер. Около одиннадцати вечера.
Баусен. Что было на Эрнсте Симмеле, когда вы убили его?
Вольнер. Белая рубашка и галстук. Пиджак и брюки. Ботинки… кажется, коричневые. Было темно…
Баусен. Черт, все сходится. Что скажете, инспектор Мёрк?
Мёрк. Мне трудно вам поверить, господин Вольнер. Зачем вы это сделали?
Вольнер. Я готов понести наказание.
Пауза. Краткий обрыв звука на пленке.
Баусен. Вы утверждаете, господин Вольнер, что убили трех человек. Объясните же, черт побери, зачем вы это сделали! У нас есть другие дела, чем сидеть и выслушивать мазохистов, мечтающих прославиться…
Мёрк. Но…
Вольнер. Я убил их потому, что они плохие люди.
Баусен. Плохие?
Вольнер. Злые.
Баусен. Это единственная причина?
Вольнер. Этого достаточно.
Кронке. Почему вы выбрали именно этих троих?
Ответа нет.
Баусен. Что было на вас в тот вечер, когда вы убили Эрнста Симмеля?
Вольнер. Что было на мне?
Баусен. Да. Как вы были одеты?
Вольнер. Точно не помню… кажется, я был в шляпе и в плаще.
Мёрк. А когда вы убили Рюме?
Вольнер. Спортивный костюм.
Баусен. Зачем вы оставили топор в теле доктора Рюме?
Вольнер. Он был последний.
Баусен. Последний? Значит, плохих людей больше не осталось?
Вольнер. Для меня – нет.
Баусен. Вы не собираетесь убивать еще кого-нибудь?
Вольнер. Нет.
Кропке. А почему вы пришли именно сегодня?
Вольнер. Я был вынужден.
Баусен. Вынужден? А кем вы работаете, господин Вольнер?
Вольнер. Я завхоз.
Мёрк. Где именно?
Вольнер. В «Свете жизни».
Кропке. В той самой церкви?
Вольнер. Да.
Пауза. Перешептывания и грохот стульев.
Баусен. Кто-нибудь приказал вам совершить эти убийства, господин Вольнер?
Вольнер. На меня возложена миссия.
Баусен. Кем возложена?
Молчание.
Мёрк. Может быть, Господом Богом?
Вольнер. Да.
Баусен. Сейчас мы делаем перерыв. Мосер, выведи этого придурка и снова посади под замок… ну, это надо будет потом стереть.
– Ну, – сказал Баусен. – Что вы думаете?
– Во всяком случае, он вполне сумасшедший, – пожал плечами Кропке.
– Он лжет, – сказала Мёрк.
– А его осведомленность? – настаивал Кропке. – Откуда он может знать такие подробности?
Беата Мёрк пожала плечами:
– Возможно, из газет…
– А они писали про то, как были одеты жертвы? – спросил Мосер.
– Не знаю. Это нужно проверить… но они очень много писали об этом деле.
– Нисколько не удивлюсь, если выяснится, что это все же он, – проговорил Кропке. – «Свет жизни» – сборище буйнопомешанных.
– Помешанные – вне всяких сомнений, – согласился Баусен. – Но действительно ли они буйные? Кажется, они не имеют обыкновения бегать по городу и убивать людей?
– А где сегодня наши гости? – спросил Кропке, делая многозначительное лицо.
– Комиссар поехал допрашивать какого-то родственника Рюме, – сказал Баусен. – а Мюнстер вот-вот появится.
Беата Мёрк кашлянула.
– Ставлю пятьдесят гульденов, что в газетах не было ни слова об одежде, – сказал Кропке.
– А почему я его об этом расспрашивал, как ты думаешь? – усмехнулся Баусен.
– Религиозный фанатик, – пробормотала Беата Мёрк. – Нет, я сильно сомневаюсь… кстати, они ведь всегда возникают в связи с громким делом, эти кукушкины дети, – не так ли? Которые готовы все взять на себя и признаться в чем угодно.
– Предполагаю, что дело обстоит именно так, – проговорил Баусен. – Спросим мнение наших экспертов, когда они появятся.
– Доброе утро, – сказал Мюнстер, входя в дверь. – Что-нибудь новенькое?
– Ничего особенного, – сказала Беата Мёрк. – Просто Палач сидит у нас в камере. Всего-навсего.
