– Инспектор Кропке, – представился Кропке и вытянулся по стойке «смирно».
«Идиот», – подумала Беата Мёрк и поздоровалась.
– Инспектор Мёрк щедро наделена как очарованием, так и интуицией, – продолжил Баусен. – Не стоит ее недооценивать, господин комиссар.
– Да мне бы такое и в голову не пришло, – проговорил Ван Вейтерен.
– Ну что ж, начнем? – спросил Баусен и закатал рукава. – У нас есть кофе?
Беата Мёрк кивнула на поднос, стоявший на столике в углу.
Кропке провел рукой по своим светлым, коротко подстриженным волосам, в то время как его вторая рука стала нащупывать пуговицу под узлом галстука. Судя по всему, доклад предстояло делать ему.
«Видать, это первый претендент, – подумал Ван Вейтерен. – Наверное, Баусен потихоньку натаскивает его… Похоже, не помешает, если уж быть до конца честным».
5
– Предлагаю начать с Эггерса, – начал Кропке и включил проектор. – Чтобы ввести в курс дела господина комиссара и обобщить ситуацию на сегодняшний день для нас самих. Я подготовил несколько слайдов, чтобы облегчить…
Он бросил взгляд на Баусена и тут же перевел его на Ван Вейтерена, ища одобрения.
– Отлично, – сказала Беата Мёрк.
Кропке откашлялся.
– Ранним утром двадцать восьмого июня некий Хайнц Эггерс был обнаружен мертвым во дворе за железнодорожной станцией. Его убили ударом топора по затылку… острие рассекло позвонки, сонную артерию и все такое. Его обнаружил почтальон около шести утра, и к этому моменту он был мертв уже четыре-пять часов.
– Что за тип, этот Эггерс? – прервал его Ван Вентерей.
На экране появился слайд, и Ван Вейтерен смог прочесть, что пострадавшему было тридцать четыре года от роду, когда он так неожиданно закончил свои дни. Родился и проживал в Сельстадте, в паре миль от побережья, но с начала апреля переехал в Кальбринген. У него не было постоянной работы ни в Сельстадте, ни в Кальбрингене, однако имелось обширное преступное прошлое: наркоторговля, нанесение тяжких телесных повреждений, кражи со взломом, сутенерство, мошенничество… В общей сложности он провел в тюрьмах около десяти лет, впервые попав за решетку в шестнадцатилетнем возрасте. Местным властям не было известно о том, что этот тип объявился в Кальбрингене. Эггерс проживал в двухкомнатной квартире на Андрей-страт, принадлежавшей его хорошему другу, который отбывал наказание за изнасилование и угрозы. У него были планы осесть в Кальбрингене, найти работу, зажить нормальной жизнью, что, судя по всему, не очень-то получилось…
– Откуда данные? – спросил Ван Вейтерен.
– Из разных источников, – ответила Беата Мёрк. – В основном от его девушки.
– Девушки?
– Да, она так себя назвала, – кивнул Баусен. – Она жила с ним в его квартире. Но его убила не она, хотя не похоже, чтобы она уж очень сильно оплакивала его.
– Его никто особо не оплакивал, – добавила Мёрк.
– У девушки, во всяком случае, алиби, – пояснил Баусен. – Стопроцентное.
– Как вы работали? – спросил Ван Вейтерен и повернул зубочистку другим концом.
Кропке вопросительно глянул на Баусена и получил в ответ одобрительный кивок.
– Мы опросили около пятидесяти человек. Большинство из них – люди того же сорта, что и сам Эггерс. Его друзья-приятели – воришки, наркоманы и прочий сброд. Он еще не успел обзавестись большим кругом знакомств, так как провел в городе всего несколько месяцев. Дюжина, не больше, и все имена нам достаточно хорошо известны. Публика, в общем-то, обычная – те, кто сидит в парках, распивает пиво. Собираются дома друг у друга, чтобы уколоться, и продают своих женщин на портовом бульваре и Рыночной площади. Ну, еще мы допросили случайных людей по анонимным заявлениям…
Ван Вейтерен кивнул.
– Сколько человек проживает в городе?
– Примерно сорок пять тысяч, – ответила Беата Мёрк. – Летом добавляется еще пара тысяч.
– Как у вас обстоят дела с преступностью?
– Плохо, – проговорил Баусен. – То и дело вызовы по поводу бытовых ссор, летом – четыре-пять угнанных яхт. Парочка драк и немного наркотиков. Тебя ведь, наверное, не интересуют экономические преступления?
– Нет, – ответил Ван Вейтерен. – Во всяком случае, пока. Ну что ж, какие у вас версии по поводу этого самого Эггерса? Пожалуй, сегодня нет необходимости излагать мне все в деталях. Я лучше прочту рапорты и задам вопросы, если они у меня возникнут.
Беата Мёрк решила взять слово.
– Версий никаких, – сказала она. – Пока ни черта ни ясно. Уже начали склоняться к тому – до того как появился Симмель, – что это какие-то внутренние разборки. Один наркоман, который по каким-то причинам убивает другого. То ли слишком обкурился, то ли Эггерс задолжал ему деньжат, то ли что-нибудь в этом духе…
– Того, кто задолжал, не убивают, – возразил Кропке. – Ведь тогда денег точно не получишь…
– Напротив, инспектор, – вздохнула Мёрк.
Кропке на мгновение наморщил лоб.
«Вот именно», – подумал Ван Вейтерен.
– Кофе? – задал риторический вопрос Баусен и стал пересылать по кругу чашки.
– Если предположение инспектора Мёрк соответствует действительности, – проговорил Ван Вейтерен, – то злоумышленник, скорее всего, уже побывал у вас на допросе. Если вы перешерстили всю местную шпану, так сказать.
– Вероятно, – кивнул Баусен. – Но теперь добавился Симмель. Мне кажется, это в корне меняет дело.
– Еще бы, – вставила Мёрк.
Кропке показал новый слайд. Судя по всему, это было место, где обнаружили тело Эггерса… между мусорными баками на заднем дворе здания, предназначенного под снос.
– Его убили там же? – спросил Ван Вейтерен.
– В принципе, да, – ответил Кропке. – Тело переместили на несколько метров.
– А что он там делал?
– Бог знает, – пожал плечами Баусен. – Скорее всего, покупал или продавал наркотики.
– В какое время это произошло?
– В час-два… ночи, стало быть.
– Сам он был под кайфом?
– Не особенно.
– Зачем во дворе сносимого дома стоят мусорные баки?
Баусен задумался.
– Не знаю… если честно, понятия не имею.
Ван Вейтерен кивнул. Кропке разлил кофе, а Беата Мёрк открыла коробку, доверху наполненную булочками.
– Восхитительно! – сказал Ван Вейтерен.
– Из кондитерской Сильвии, – пояснил Баусен. – Очень рекомендую посетить это место. Тебе гарантирована скидка двадцать процентов, если скажешь, что ты полицейский… здесь, за углом.
Ван Вейтерен сломал зубочистку и запустил зубы в булочку.
