В какой-то момент меня попытались научить «русскому прыжку» – это когда человек из положения стоя должен подпрыгнуть, разведя ноги и показав миру свои гениталии, да еще и коснуться пальцами рук пальцев ног в воздухе – не забывайте, что ноги-то при этом в стороны, – а потом приземлиться, желательно в стойку. Вот с последней частью у меня возникли трудности.
Подпрыгнуть и развести ноги у меня получалось без проблем. Но к тому времени, когда мне хоть более-менее удавалось дотянуться до пальцев, жопа уже ударялась о мат. Все говорили, что вертикальной подъемной силы недостаточно. Что бы это ни значило. Больше походило на аэрофизику, чем на термин для черлидеров.
– Напряги пресс, присядь и подпрыгивай, – объясняла Такиша, похлопывая меня по бедрам. – Не грудь, нет. Бицепсы и квадрицепсы.
С бицепсами и квадрицепсами я до боли хорошо познакомилась, когда начала тренировки в команде. А еще с широчайшими мышцами, дельтовидными, трицепсами, мышцами пресса и ягодиц, и со всем остальным, из-за чего на следующий день просто ходить не можешь. По-моему, дьяволицепсы.
– Я подпрыгиваю! Подпрыгиваю! – уверяла я.
Чтобы продемонстрировать это, я присела, будто собираясь поссать в общественном туалете, напрягла все мышцы тела – и, к сожалению, еще и лица, – взлетела в воздух, махнула ногами, со всех сил ударила себя по стопам, а потом рухнула на пол, как подбитая птица.
– По-моему, уже лучше получилось, – кротко сказала Симона.
– Слушай, – к нам подошел Тодд, – тебе наводчик нужен, чтобы ты прочувствовала этот прыжок. – Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться. – Ты ритма совсем не улавливаешь.
Я приняла его помощь, но посмотрела злобно.
– Ритма? – прохрипела я. – Мне, значит, не просто с силой притяжения бороться, а еще и в определенном ритме?
– У прыжка есть свой ритм. Вверх, в стороны, вниз. Раз, и два, и три. А ты делаешь вверх, в стороны, к себе, вниз. Это занимает лишнее время, поэтому ты падаешь на задницу. Смотри. – Он подскочил ко мне сзади и обнял за талию. – Я буду направлять, чтобы ты смогла почувствовать. Приседай.
Я повиновалась.
– Подпрыгивай.
Я снова взмыла в небо, но из-за того, что Тодд тоже приподнимал меня, я продержалась в воздухе на тысячную долю секунды дольше, чем могла сама. Когда он пропел «два», я коснулась пальцев стоп, а на «три» Тодд помог мне опуститься на ноги.
– Прочувствовала? – спросил он.
– Кажется, да. – На самом деле у меня слегка кружилась голова. – Раньше я представляла себе это так: я лечу вверх, развожу ноги, опускаю их и лечу вниз. А теперь стало так: вверх – в стороны – вниз.
Сказав «в стороны», я наклонилась и развела руки, как рефери на ринге. Хотя, может, я была похожа скорее на тощего птеродактиля, потому что все начали тихонько смеяться. Но я не обиделась.
– Дай-ка сама попробую.
Я присела, подпрыгнула, вскрикнула «в стороны», ударила себя по пальцам ног и приземлилась – не совсем идеально, на четвереньки, хоть чуть и не упала. Но все равно уже далеко не то же самое, что плюхаться на задницу.
– Так держать, Принцесса! – гикнул Тодд.
Вся команда завизжала и зааплодировала. Отчасти они радовались за меня, а отчасти тому, что теперь мы, вероятно, сможем сделать «Максимальный подъем» – в этом номере демонстрировались все девчачьи гимнастические таланты. Проблема в том, что в самой середине номера надо было делать «русский прыжок» – всем одновременно. Это был один из лучших номеров команды, без него у нас немного шансов.
– Теперь ты научишься, – прощебетала Симона.
Аманда, конечно, не светилась оптимизмом, но и она сказала:
– Да, уже лучше. Продолжай тренироваться. У тебя полторы недели, чтобы довести прыжок до совершенства. – Потом она объявила: – Конец тренировки, ребята.
Мы хором проскандировали: «Вперед, Орлы» и один раз хлопнули в ладоши. Таким ритуалом заканчивалась каждая репетиция. Уже вечерело, и мы начали расходиться.
Я взяла свою бутылку и пустила в рот струю воды, отмечая победу. Потом вскочила на велик и погнала домой – мне не терпелось еще порепетировать «русский прыжок» в своей комнате. Я хорошо понимала, что это было ненормально. Но меня это не беспокоило. Я хоть и ненормальная, но могу теперь бросить вызов гравитации. Это ведь чего-то да стоит.
Когда я пришла домой, мама передала мне семь сообщений от Марси (на время тренировки я вырубила сотовый). «По-моему, она в отчаянии», – добавила мама.
Я выхватила у нее блокнот, телефон, побежала в свою комнату и оттуда позвонила ей.
– Мар? – спросила я, когда в трубку буркнули что-то неразборчивое.
– А, Фион. Он порвал со мной.
Я по голосу поняла, что она плачет.
– Сейчас приеду, – сказала я.
Глава двадцать шестая
Двенадцать минут спустя мы с Марси сидели скрестив ноги на ее кровати с балдахином.
Подруга весь день проревела, и ее лицо стало похоже на поле боя. Тушь потекла по щекам черными разводами. Тонкий носик распух, из него тоже капало. Кожу покрыли красные пятна размером с камуфляжные. Она сидела, обняв белую кружевную подушку.
– Что произошло? – спросила я.
– Ну, в общем, я для него недостаточно красива, – выпалила она.
– Он так сказал?
Марси провела носом по рукаву:
– Нет, сказал он, что слишком много расходов на мою косметику. На волосы, на ногти, на макияж и прочее говно. Сказал, что он всегда мечтал о… – она с трудом перевела дыхание, – красотке от природы. – Марси вновь отдалась горю.
Я обняла подругу. Вот сукинсын, думала я. Потом сказала это вслух.
– Марси, ты и есть самая настоящая красотка от природы, – добавила я. – Всегда была и всегда ей будешь. Если Гейб этого не видит, значит, он слепая жопа. Знаешь что? Да даже если бы он это видел! Только придурки выбирают по внешности. Ты это прекрасно знаешь. – Я обняла ее и погладила по голове, точно так же, как мистер Пиклер гладил Сэм.
– Я знаю, – рыдала она. – Вообще-то я думаю, что на самом деле он решил со мной порвать, потому что я не соглашалась с ним переспать.
– Да, а кто бы согласился? – поинтересовалась я, вспоминая, сколько раз фантазировала об этом сама. – Ужасно, – добавила я, чтобы звучало убедительнее.
– В последнее время мне казалось, что больше ничего его и не интересует, – сказала Мар. – Он только об этом и твердил.
– Я надеюсь, он тебя ни к чему не принуждал?
– Нет.
– Хорошо.
– Ну, не совсем.
Я оттолкнула подругу, чтобы посмотреть ей в глаза:
– Не совсем? Что это значит?
