Ответить я не успел: меня опередил Атон.
– Прошу фараона уделить мне еще немного своего царского внимания. – Он поклонился царю. – Чтобы посвятить его рассказу – он того стоит. После нашей окончательной победы над гиксосским тираном он войдет в нашу славную военную историю. Будущие поколения будут петь об этом сыновьям, а те – своим сыновьям. Умоляю, пусть фараон позволит мне сегодня вечером организовать празднество, на котором будут присутствовать все члены государственного совета и царской семьи. Этим празднеством мы по достоинству воздадим подвигу, равному которому, вероятно, не знает наша история.
– Ты прав, вельможа Атон. Таита подал мне угощение, которое не проглотить за раз. Следует насладиться каждым кусочком. Я должен сообщить совету об этой невероятной удаче. Восемь членов совета сейчас находятся в моем дворце в Фивах, совсем рядом. Вельможа Кратас с войском идет за мной с севера, а ты, Таита, и вельможа Атон уже здесь. Можно собрать весь совет за три-четыре часа.
– Времени вполне достаточно, чтобы фараон умылся и отдохнул, – сказал я, посмотрев на его наряд.
– Это славная, честная грязь, Таита, я заплатил за нее гиксосской кровью, – улыбнулся фараон. – Но ты, как обычно, прав. Пусть рабы нагреют мне воду для купания.
К тому времени как собрались все государственные советники, слитки с третьей триремы были перенесены в гробницу и взвешены. Официальное празднество было подготовлено; солнце садилось.
Я пошел к фараону, чтобы рассказать ему как дела, полагая, что он отдыхает. Чтобы избавить его от необходимости отправиться во дворец и снова вернуться до полуночи, я приказал превратить усыпальницу его отца во временное жилище. В гробнице никогда не лежал труп, поэтому в помещении не витал дух смерти. Это было тихое прохладное место, оно хорошо проветривалось через выведенные к поверхности отверстия. Слуги фараона установили его ложе и походную мебель.
Но фараон не отдыхал. Я застал его бодрствующим; он расхаживал по комнате, диктуя письма трем своим секретарям. Он был в чистой одежде, поверх которой надел полированный бронзовый нагрудник, отделанный золотом. Волосы ему вымыли и завили. Он был так же красив, как прекрасна была его мать.
Когда я опустился перед ним на одно колено, он остановил меня, положив руку мне на плечо.
– Нет, Таита, – упрекнул он меня. – Я намерен безотлагательно сделать тебя благородным и включить в свой внутренний совет. Ты больше не должен преклонять передо мной колени.
– Фараон очень щедр. Я не заслуживаю такой чести, – скромно ответил я.
– Конечно, не заслуживаешь, – согласился он. – Просто я хочу избавить тебя от бесконечного прыгания передо мной вверх и вниз. Клянусь ногтями, растущими на пальцах ног Сета, как сказал бы Кратас, у меня от этого кружится голова. Встань и расскажи о сокровище, которое ты добыл для меня.
– Я обещал фараону шестьсот лаков, но до них нам не хватило двадцати лаков.
– Этого с лихвой хватит, чтобы мне отвоевать свое царство, а тебе – сохранить голову на плечах. – Иногда царские шутки внушают мне ужас. – Собрались ли остальные члены моего совета?
– Собрались все, даже сиятельный Кратас. Он прибыл час назад.
– Отведи меня к ним.
Когда мы вышли через ворота гробницы, я сразу понял, какой пышный праздник устраивает в мою честь Атон. Фараон провел меня между рядами царской стражи в парадном платье к большому шатру, воздвигнутому на берегу канала.
Когда мы вошли в шатер, нас уже ждал весь совет. Здесь были все члены царской семьи: обе сестры фараона, двадцать одна жена и сто двенадцать наложниц. Явились все благородные вельможи, все военачальники, государственные советники со всеми помощниками; все мужчины и женщины Египта, которым фараон решил доверить тайну критских сокровищ, собрались приветствовать меня.
Когда мы вошли, все встали; мужчины вытащили мечи и образовали арку, под которой прошли мы с фараоном. Одновременно большой оркестр из арф и рогов, собравшийся за шатром, заиграл героическую музыку.
Потребовалось немало времени, чтобы мы с фараоном добрались к приготовленным для нас сиденьям. Всем собравшимся хотелось прикоснуться ко мне. Меня хватали за руки и осыпали поздравлениями и похвалами.
Вдоль стен шатра через равные промежутки стояли огромные кувшины с вином, каждый выше роста человека. Когда все наконец расселись, слуги наполнили красным вином из кувшинов большие кубки и поставили один перед фараоном. Он отмахнулся.
– Сегодня мы чествуем Таиту. Подайте ему доброго красного вина, и пусть выпьет первым.
Когда я встал, поднял кубок и обратился к фараону, все в огромном шатре смотрели на меня.
– Все почести принадлежат фараону. Он есть наш любимый Египет. Без фараона и без Египта мы подобны праху. Все наши мелочные стремления – ничто.
Я поднес к губам кубок и выпил, а все эти вельможи и их женщины вскочили, выкрикивая мое имя. Даже фараон улыбнулся.
Я чувствовал, что чем меньше скажу, тем больше меня будут любить, поэтому поклонился фараону и снова сел.
Фараон встал и положил правую руку мне на плечо. Потом заговорил сильным, ясным голосом, который был слышен во всех углах шатра:
– Сиятельный Таита заслужил мое одобрение и милость, – начал он просто. – Он сослужил мне и Египту неслыханно важную службу. И заслуживает почтения моего и всех египтян, родившихся и еще не рожденных.
Я возвысил его до благородного. Отныне он будет называться сиятельным Таитой из Мечира.
Фараон замолчал. Наступила вежливая тишина; все это великолепное собрание старалось скрыть удивление. Мечиром называлась деревня на восточном берегу Нила, в тридцати лигах южнее Фив, кучка невзрачных глиняных хижин, населенных столь же невзрачными представителями рода человеческого. Фараон заставил нас еще какое-то время ломать голову над этой загадкой.
– Я также дарую ему – отныне и на все времена – все царские земли на восточном берегу реки Нила между южными стенами города Фивы и городом Мечиром.
Вздох изумления пронесся по шатру. Речной берег от Мечира до Фив – это тридцать лиг плодороднейших земель во всех царских поместьях.
В мгновение ока фараон сделал меня одним из десяти богатейших людей Египта.
Я выразил своим видом должное потрясение и радость услышать о такой щедрости. Однако, когда я целовал его правую руку, мне пришла в голову озорная мысль: поскольку я сделал его одним из богатейших царей мира, мы оба ничуть не пострадали из-за этого обмена дарами.
Но вот фараон поднял серебряный кубок с вином и улыбнулся собравшимся.
– Мои царицы, мои царевичи и царевны, мой благородный двор, я хочу с благодарностью выпить за сиятельного Таиту, да будет славно его имя и да продлятся дни его.
Вероятно, впервые в истории Египта фараон собирался пить за одного из своих подданных. Но вот он сел и знаком пригласил всех последовать его примеру.
