Вопрос «Наверх или этого» решился сам. Почувствовав приближение человека за дверью, Ахмет подтянулся к двери вплотную и приготовился бить.
Едва дверь раскрылась на удар, Ахмет одновременно с шагом вперед от души ткнул стволом в район рта появившегося силуэта.
В глазах майора полыхнуло, рот наполнился рассыпчатой жгучей болью, почти непереносимой, — но тело успело понять, что от него требуется, и мягко опустило себя, следуя за жестко тянущим вниз стволом сначала на колени, а потом на бок.
Дождавшись более-менее осмысленного взгляда, Ахмет вопросительно пошевелил во рту американца хрустящее обломками тягучее крошево — мол, все понял? Морщась и глотая бой, тело Райерсона дернуло головой — все.
— О'кей, — резиново ухмыльнулось одноглазое чудовище, втыкая ствол Райерсону под челюсть.
— По-русски можешь? — тихо спросило чудовище и тут же переформулировало: — Ты понимать рашен? Э… ду ю спик?
— Ы… — ствол не давал челюсти двигаться, и Райерсон снова дернул головой, едва не ослепнув от жаркой волны боли в разможженном рту.
— Тогда пошли. Стенд ап… энд… о, валкинг.
Райерсон осторожно поднялся, неся поврежденную голову как снаряженную мину. Обшлепав упертого в стену караулки американца, чудовище извлекло содержимое карманов. Боясь пошевелиться, Райерсон слышал, как оно удовлетворенно хмыкало, щелкая затвором беретты:
— Oba-na, kakaya mashinka… I postreliat uzhe uspel. Krutoi tipa, da? James Bond?
Потом сзади послышался пластиковый скрип служебного удостоверения, и русский обозначил знание начатков английского:
— Marc Elvin Ryersohn. US Navy. Да ты у нас целый майор, смотри-ка. Породистый, значит… Че ж ты здесь забыл, моряк с печки бряк? Ладно, пошли.
Поняв, что надо идти, Райерсон тем не менее предпочел дождаться тычка собственным глушителем:
— Ну, че стал. Go. Те, наверху, по-русски понимают?
— No… Нет. Albanians. Это албаншы, — скорчив страдальческую гримасу, прошепелявил майор. Он быстро сообразил, что статус русскоговорящего нынче критерий отбора в живые. …Да хоть бы они вообще русскими были. Нашел дурака…
Русский толкал его к лестнице наверх, и Райерсон, неловко переставляя чужие ноги, молился, чтобы бойцы наверху не среагировали. Однако все обошлось — русский не позволил бойцам даже толком обернуться, из-за спины майора сноровисто прострелив головы всем троим.
Держа Райерсона на прицеле, русский обошел все амбразуры, осматривая местность.
— Есть еще? More?
— Нет, — понял русского Райерсон. — Only… все здесь есть, там нет. Никто.
— За сколько приедут? In car? That time? — ткнул пальцем русский в сторону базы.
— Нет… Не приехать. Не узнать… — майор замешкался, силясь вырвать из памяти то шипящее змеиное слово, которым русские называют connect, и изобразил человека, прислушивающегося к телефонной трубке. — Connect…
— А, нет коннекта, — догадался русский. — Связь кирдык. No signal, aгa?
Райерсон поспешно кивнул.
— О'кей, — снова улыбнулся Райерсону русский, поднимаясь. — Тогда go, морячок. Very speed. Или fast.
…Куда? — задыхаясь от бега по сугробам, панически думал Райерсон. — И зачем?… Все равно пристрелит, зачем я бегу?.. Однако сбавлять темп не решался — попытавшись разок потормозить, он получил очень внятное предупреждение, и его тело зареклось впредь творить такие глупости. Лучше уж умереть на бегу, думал майор, хотя прекрасно знал, что ни от бега, ни от потери крови не умрет: о первом в свое время позаботились инструкторы, а второе — от такого еще никто не умирал, течет уже не так и сильно, не то, что в первые мгновенья, от силы пару унций в минуту. Когда дорога осталась далеко позади, русский перешел на шаг, и Райерсон облегченно принялся заматывать оторванным воротником рубашки место, где несколько минут назад был указательный палец. Кровь капала на и без того багряный от восходящего солнца снег и потому казалась чем-то излишним и безобидным.
Оглядевшись, Райерсон понял, куда его так целеустремленно гонит русский — они явно направлялись в сторону кладбища, виднеющегося меж покрытыми снегом березами.
Перед самой оградой русский остановился и присел на высокой заструге, указав Райерсону жестом встать перед ним.
— Пора поговорить, морячок.
— Я флуфаю.
— Ты ведь не простой морячок, правильно? Обожди. Слышь, как там тебя, Марк, я тебя не буду спрашивать, как быка — хочешь жить или нет. Я понимаю, что ты не бык, что ты серьезный парень. Жизнь я тебе не предлагаю, ты получаешь жизнь бесплатно. Я предлагаю тебе сделку. Дил. Ты понимаешь, что я говорю?
— Да. Ты хочеф, перфый: не убифать ми, фторой: фделать фделку. Ефли я не хочу, я… — Райерсон изобразил всемирно понятный жест римских цезарей.
— Точно, Марк.
— Ефли хочу?
— Если ты захочешь, то станешь богатым. Rich. Ты будешь rich. He средне богатым, понял, Марк? No middle, Марк. High. Ферш… тьфу, сука. Андерстент?
— Да. Но как? Какое время?
— Сейчас.
— Фейфаф?! — изумился Райерсон.
— Фифаф, — передразнил его русский, запустив свободную руку куда-то глубоко под одежду. — Где-то были у меня тут штучки… Где-то были… такие штучки, от которых ты, Марк, паром щас обоссышься… Ага.
Не спуская с майора ствола, русский вытащил тряпицу и принялся разворачивать ее на колене:
— Вот, смотри.
Приглядевшись, Райерсон обомлел: в грязной тряпке громоздилась кучка длинных зеленых шпал, заостренных с одного конца. При изменении угла зрения шпалы поочередно вспыхивали глубоким травяным, и им не мешал даже красный тон рассвета, благородная зелень легко перешибала его.
— Ты знаешь, что это. Да, Марк?
Райерсон судорожно кивнул, чувствуя, как его неприятности перестают быть катастрофой и становятся тем, чем они, собственно, и являются — просто трудностями. Тяжелыми, очень тяжелыми, но преодолимыми. Любую трудность можно преодолеть, если знаешь, зачем тебе это. Если есть смысл. В этих зеленых палочках сконцентрирован новый смысл, которому вполне по плечу заменить прошлый. …Да. Вот это другое дело… Пусть Контора меня кинула (теперь язык Райерсона легко повернулся, признавая текущие факты), пусть я стою перед невесть откуда взявшимся врагом, который пять минут назад отхватил мне палец, но… Это не плохо. Черт возьми, это совсем не плохо! Это, похоже, как раз то, что называют «бинго»… Теперь Райерсон понимал парней, срочно засобиравшихся в отставку после некоторых командировок.
— Вот, смотри, — повторил русский, выбрав из кучки одну палочку изумруда и подбрасывая ее на ладони. — Это Джон Смит. Марк ушел, Смит пришел. Согласен, что хватит? Лови.
Райерсон извернулся и поймал здоровой рукой блеснувший кусочек. «Хватит»… Такого хватит не только на Джона Смита, но и на его достаточно безбедную жизнь до самой смерти: изумруды куда дороже алмазов, а тут счет, похоже, даже не на десятки каратов. Однако русский продолжил беспечно ковыряться в тряпице.
