– Ничего страшного, – небрежно махнула рукой Сесили. – Заеду в другой раз. Вот только зайду на пару минут на кухню поздороваться с миссис Палмер.
Она начала снимать перчатки с таким видом, как будто это было нечто само собой разумеющееся, но, подняв глаза, увидела, что это далеко не так. Дворецкий был явно чем-то озабочен, если не встревожен.
– Я очень сожалею, миледи, – робко проговорил он, – но получил строгое указание не принимать вас, если герцогини нет дома.
Бедный дворецкий, сообщая повеление Лавинии, выглядел настолько расстроенным и смущенным, что Сесили сразу поняла, что тут ничего нельзя поделать.
– Хорошо-хорошо, дорогой Ривз, я не хочу подводить вас.
– Не сочтите за дерзость, миледи, если я осмелюсь дать вам совет не пытаться проникнуть в дом с помощью кого-нибудь из прислуги, с кем вы знакомы. – Ривз беспомощно развел руками. – Всем нам под угрозой увольнения было велено ни в коем случае не пропускать вас дальше передней.
Он выглядел таким жалким, таким напуганным, что Сесили, желая успокоить его, ласково похлопала по руке.
– Пустяки, Ривз, не стоит так из-за этого переживать. Передайте ее светлости мои наилучшие пожелания и скажите, что я заеду к ней завтра.
– Дрянь ты эдакая, провались ты пропадом, – пробормотала себе под нос Сесили, спускаясь с крыльца и жестом подзывая свою служанку, после чего торопливо пошла в сторону особняка Монфора. Что теперь делать?
* * *
Похоже, взлом чужого жилища превращался в привычное занятие, своего рода хобби. Вот какие не очень веселые мысли одолевали Сесили, когда поздней ночью она кралась к особняку Лавинии.
На этот раз она прекрасно знала расположение комнат в доме и без труда нашла самый простой и безопасный способ попасть внутрь. Как ей было известно, Лавиния и Бертрам поехали на бал в Ричмонд и должны были вернуться домой только на рассвете. На тот случай, если ее поймают слуги, Сесили придумала такое оправдание, мол, она решила устроить кузине розыгрыш.
В общем, это незаконное проникновение в чужой дом казалось ей самым легким из всех, которые она когда-либо свершала.
Если бы не одно «но». На этот раз у нее был сообщник – не кто иной, как герцог Ашборн.
Она не могла понять, каким образом он проведал о ее намерении. Может, следил за ней? Когда он возник из полутьмы, она вздрогнула от испуга и тут же вспомнила о приписываемых ему мистических способностях, в том числе и всеведении.
Укрывшись в тени конюшни, они ждали, пока во всем доме не погаснет свет.
– Вам доводилось раньше тайно проникать в чужой дом? – шепотом осведомилась Сесили.
– Наверное, нет, – озадаченно ответил Рэнд, но, спохватившись, прибавил: – Но с вашей помощью я рассчитываю расширить мой жизненный опыт.
Сесили притворно закатила глаза – шутник.
– Будет лучше, если вы покараулите на дворе, а я быстро – туда и обратно.
– И пропустить самое интересное? – в привычном шутливом тоне возразил Рэнд. – Ни за что на свете.
Нахмурившись, Сесили начала подкрадываться к дому.
– Сюда, через черный вход.
Сегодня проникнуть в дом было нетрудно, почти вся мужская прислуга, воспользовавшись отсутствием хозяев, тоже решила немного повеселиться. Вынув ключ – Сесили сохранила его на память, – она легко открыла замок.
Поднявшись по черной лестнице, она повернула в знакомый коридор, который вел в спальную Лавинии. Подойдя к дверям, бесшумно отворила их. При лунном свете, смягчавшем кричащие тона, убранство будуара кузины казалось приятнее и привлекательнее на вид, чем при ярком солнце.
– Стойте, не шевелитесь, – прошептала Сесили. – Не разбудите Пага, мопса Лавинии.
На цыпочках подойдя к его корзинке, она убедилась, что песик безмятежно спит, ворча и похрапывая во сне. Из будуара Сесили прошла в уборную Лавинии, где на полочке стояла известная ей инкрустированная шкатулка, хранящая секреты кузины.
– Ключ есть? – прямо над ее ухом раздался голос Рэнда. Сесили едва не подпрыгнула от испуга.
– Как вы меня напугали! Я же вам сказала стоять на месте. Почему вы не делаете то, что вам велят?
– С какой стати, – прошептал Рэнд. – Как я уже говорил…
– Шш-ш, – остановила его Сесили. – Молчите.
Нельзя было терять ни минуты. Ключа у нее не имелось, и где он был, она не знала. Взяв шкатулку с драгоценностями, она вернулась в будуар, где было светлее.
Вынув пару шпилек из кармана, Сесили приступила к делу.
На то, чтобы открыть замочек, казалось, ушла целая вечность. Ее смущало отсутствие ловкости в подобных делах, присутствие Рэнда, а скорее и то и другое. Ей не хотелось ударить в грязь лицом перед ним.
Напротив, Сесили хотела доказать ему, что тоже кое-что умеет делать, и, быть может, даже лучше его. Как назло, руки плохо ее слушались. Ей даже стало смешно: почему ее так волнует, что он думает о ней?
Сосредоточившись, она сделала еще одну попытку, на этот раз удачную. Замочек повернулся и щелкнул.
– Готово…
Быстро открыв крышку шкатулки, Сесили принялась проверять ее содержимое. Ей было неловко рыться в чужих бумагах, но, напомнив себе о том, что привело ее сюда, Сесили пересилила себя. Перебрав несколько писем и бумаг, она добралась до низу, но вспомнила, что эта шкатулка с двойным дном. Приподняв ложное дно, она с жадностью заглянула вглубь.
И чуть было не задохнулась от удивления. Там, матово поблескивая, лежало ее ожерелье.
– Мой жемчуг! – Сесили уставилась на ожерелье, лихорадочно осмысливая увиденное. Значит, Лавиния не проиграла его в карты. Она намеренно обманула ее. Вот дрянь! Она водила ее за нос, играла на жалости, считая ее доверчивой дурочкой. А она действительно была дурочкой!
– Письмо! – тихо напомнил ей Рэнд. Они быстро просмотрели несколько писем, которые были написаны мужчиной, явно не являвшимся мужем Лавинии.
Однако нужного письма не было. Сесили положила все на место, кроме ожерелья. Поцеловав по очереди самые крупные жемчужины, она положила его к себе в карман. Бесшумно закрыв крышку, поставила шкатулку на прежнее место.
– Наверное, она догадается, что шкатулку вскрывали, – промолвил Рэнд.
– Конечно, догадается, более того, узнает, что это сделала я, когда увидит на мне мое же ожерелье. Но она промолчит, иначе я обвиню ее в мошенничестве и краже.
Наглость Лавинии не знала границ: заявив, что проиграла ожерелье, она спрятала его в своей шкатулке с драгоценностями! Что же собиралась делать Лавиния дальше? Ожерелье было слишком известно и заметно, чтобы его можно было носить открыто. Рано или поздно, Сесили узнала бы о краже.
Не намеревалась ли Лавиния продать его? Или ей просто нравилось, что владела им она, а не Сесили?
