Ярик невольно глянул в сторону камина, в огне коего резвились саламандры.
– А ведь, верно, из-за обычая украшать камины головами драконов и вы, саламандры, сроднились с огнём… – шепнул он Зилаше.
– М-мурр… не может быть! – возразил Зилаша. – Хоть мы, как кошки-дракошки, и любим нежиться у жаркого огня… Но вот головы драконов над каминами нас бы опечалили. Пссс… Хорошо, что этот дикий обычай уже не в чести!
– Все изменилось, когда пришло время королей!.. – вещал меж тем Мерлантий. – Появились законы, правила поведения в приличном обществе, носовые платки и канделябры… Дикие доселе огни и пылающие страсти были укрощены, и взрослые, наконец, перестали шалить. Теперь если рыцари встречались в чистом поле, они приветствовали друг друга, потом прославляли прекрасных дам, и только после сего брались за мечи. А если где-то поблизости заводился дракон, то они, прежде чем броситься в битву, читали какой-нибудь стих или пели псалом, а этого всегда хватало, чтобы тот заметил их и принял меры.
– Какие меры? – поинтересовался Ярик.
– А такие… – шепнул ему Зилаша. – Чем обычно грозят драконы поющим псалмы рыцарям? «На одну ладонь положу, а другой прихлопну. Только мокренькое место останется…» Отсюда и пошёл обычай рукоплескать певцам!
После умозрительных занятий и экскурсов в историю, пора было приступать к упражнениям, в коих можно было бы задействовать полученные знания.
Дракороль Мерлантий вызвал святиборцев и темнозорцев на ристала. И школяры, похватав со стенок тренировочное оружие, встали друг напротив друга, заполнив парами всю мастерскую – белые плащи супротив чёрных.
Ярик взял затупленный меч с деревянным щитом и вышел против Гришки Кутерьмы. Рядом встали Емеля против Громилки, а также Иванка против Сластёнки. Они являли собой разительную противоположность: Емеля был рыж и буйно весел, а Громилка – черноволос и хмур, Иванка же был русым и худым, а Сластёнка – белёс и толст.
Зилашка же, обратившись саламандрою, перед началом ристал нырнул в камин, где выстраивались в бойцовские пары его сородичи.
И тут Гришка Кутерьма, не дождавшись колокола, вдруг кинулся на размечтавшегося Ярика Бусинку. Он огрел его булавою и сбил с ног. Ярик упал и потерял меч и щит.
На помощь ошеломлённому и раздосадованному Ярику сразу бросились друзья – Емеля с Иванкою. Емеля саблею выбил из рук Гришки Кутерьмы булаву. А Иванка подставил ему ножку, так что тот тоже растянулся на плитах пола.
– Ты чего? Так нельзя… – завозмущались, перебивая друг друга, Емеля с Иванкою. – Кто же так, исподтишка, нападает!.. Это же нечестно!.. Это не по правилам!..
Поддержать Гришку бросились Громилка со Сластёнкою. Они вместе накинулись на Емелю с Иванкою и на вставшего Ярика. Тот, прийдя в себя, теперь лихо отражал удары и наскоки Гришки Кутерьмы.
Борьба мигом перекинулась и на все белые и чёрные плащи, так что разнимать их и расставлять по местам пришлось уже учителю-дракоролю, обратившемуся в гневе в пышущего огнём дракона.
– Вы всё забыли, чему вас учили! – рычал он, ставя забияк на место. – Прежде чем начать поединок, посылайте вызов! Будьте учтивыми, как и полагается благородным воинам!
Наконец все угомонились, и дракороль подал знак начала состязания, ударив в колокол.
Разгорячённые поединщики принялись сыпать друг во друга учтивые оскорбления, а потом одаривать неприятелей ласковыми ударами и нежными тычками… Дело пошло на лад.
«Сложное это искусство – благородная драка! – изрёк под конец урока Зилаша. – Это как обжигающее мороженое! Или холодный огонь!»
На перемене…
Обычно после удара школьного колокола, завершающего занятия, святиборцы и темнозорцы бросались из мастерских и келий, опрокидывая стулья. Они галдели, пели и плясали, и растекались по двору.
Недоросли принимались играть в чехарду, учась полётам у вил; они перелетали друг через друга, махая руками, как крыльями. Ватаги витязей и ведьмаков затевали шуточные ристала, пробуя приёмы с урока Мерлантия. Они бились палками, а хитродеи заставляли их в разгар потасовки цвести.
Алеко-виршец забирался на ветви растущей во дворе ивы и бормотал вслух о «несбыточных мечтах», «золотых днях» и о «сердце, пронзённом стрелою…». На другом конце двора Маёшка распевал про то, как он, «молодой орёл», томится «в сырой темнице»… А Никоша потешался над ними, хотя и сам втайне что-то черкал в тетради, а потом рвал её и бросал листы в огонь камина.
«Кого-то они мне напоминают… – размышлял Ярик Бусинка, глядя на своих китежских друзей. – Но кого именно?..» Это он пока не мог сообразить.
Темнозорцы же развлекались иначе… Вот и теперь Ярик наблюдал за их очередной, и ещё не самой жестокой, забавой.
Гришка Кутерьма, как-то раз будучи в заточении за очередную проказу, выловил в подвале мышь. А после уроков выпустил её под нос дракошек-саламандр.
Те, хоть и были обращены в школяров, не могли удержаться и с визгом восторга стали метаться за нею по двору. А мышка искала хоть какую-нибудь щёлочку, куда можно было бы забиться, но никак не находила. И, наконец, в порыве отчаяния, она ворвалась в приоткрытую дверь, ведущую Зеркальную залу, заставленную волшебными зеркалами.
За нею вслед вломились и дракошки, а за ними поспешили и святиборцы, коих тоже увлекла погоня. Раздался треск, звон битого стекла… Первым настиг мышь Зилаша. Он уже обратился в кота, проскочив какое-то из оборотных зеркал, и потому схватил мышь и закогтил её, хищно оскалившись…
Тут Ярик заметил, что стоящая рядом Линда сжала губки:
– Ой, да ведь мышке-то больно!.. Ну, помогите же ей! Спасите её!
Ярик тоже испугался за мышь… И тут в продолжении прыжка Зилаша пролетел сквозь другое зеркало преображений и превратился опять в школяра, а мышь вырвалась из его рук, утративших когти.
Тогда Ярик подскочил, подставил напротив зеркала переходов своё зеркальце, позаимствованное им только что у Линды… Мышка сразу же сообразила в чём дело! Это было спасение! И она, благодарно подмигнув, вильнула хвостиком и нырнула в открывшийся проход. Только её и видели!
Темнозорцы, ввалившиеся Зеркальную залу, бегали вокруг, галдели, бранили Ярика и показывали, куда скрылась мышь: сюда, сюда, скорее же! Но что толку! Ход закрылся, Ярик уже вернул зеркальце Линде. И та на радостях вдруг поцеловала его в лоб. Святиборцы же хлопали его по плечам: молодец!
Один Зилаша был не слишком доволен, он даже дулся на друга: «Подумаешь, мышь спас! Спаситель мышей, а вот я для них – душитель!»
Вдруг Ярик заметил странное… В одном из зеркал – как выяснилось, это было само Зеркало Истины – он увидел отражения сокурсников. За стеклом они изменялись, взрослели, обзаводились бородами, бакенбардами, усами и лысинами…
«Вот в чём дело! – изумился Ярик. – Вот почему мне они показались знакомыми! Да я же их лица уже видел… в книгах! Вот это же Пушкин, там Лермонтов и Гоголь, а это Ломоносов, а там кто?.. Нужно ещё заглянуть в энциклопедию!»
