Русские целый месяц свирепствовали во владениях ордена, сжигая все, что может гореть, и разрушая то, что можно было разрушить. Нескончаемые вереницы обозов, заваленных награбленным добром, тянулись на восток, а за ними уныло месили снег тысячи пленников – дворян, купцов, крестьян, их жен и детей. Особенно досталось католическим священникам: «Москвитяне ругались над ними, секли их и жгли, как сказано в бумагах Орденских» (Н. М. Карамзин).
Ландмейстер Бернгардт отсиживался в Феллине, надеясь на неприступность каменных стен, но когда узнал, что русские подходят к замку, не выдержал, собрал барахлишко и ударился в бега.
1 марта русское воинство подошло к Феллину и окружило замок, начав устанавливать осадную артиллерию, а князь В. Ф. Шуйский бросился в погоню за фон дер Борхом. Настырный воевода гнал ландмейстера 50 верст, но так и не сумел догнать – Бернгардт бежал так, что только пятки сверкали! Зато Шуйскому достался весь обоз магистра, который князь и привел под Феллин.
А там уже было жарко, русские громили из пушек и осадных пищалей замковые стены, которые рушились под ураганным огнем. Когда же образовался большой пролом и первая линия обороны пала, то укрывшиеся в верхнем замке рыцари решили вступить с противником в переговоры и предложили выкуп. Просили сохранить всем защитникам жизнь и свободу. Феллин, один из главнейших оплотов владычества ордена в Ливонии, пал.
В знак победы псковичи сняли в замке восемь колоколов, которые впоследствии отвезли Ивану III. Что же касается московских воевод, Ярослава Оболенского и Ивана Булгака, то они неплохо нагрели руки на своем милосердии, положив на карман 2000 рублей.
Можно, конечно, их обвинить в том, что могли бы взять и верхний замок, но, с другой стороны, на кой ляд он им нужен, ведь установки закрепляться на захваченных землях у них не было. А так «возвратились со многим полоном и с наживой, и пришли к великому князю все здравы» (В. Н. Татищев).
Так же был захвачен город Тарваст, и вполне вероятно, что не на шутку разгулявшееся воинство было не прочь еще поколобродить, но приближалась распутица, и потому воеводы повели полки по домам. Примечательно, что епископ Дерпта, который располагал достаточно крупным воинским контингентом, не сделал ни малейшей попытки оказать помощь братьям-рыцарям. Так и отсиделся за стенами. Поэтому понятна ирония Н. М. Карамзина, когда он отметил, что «обстоятельства переменились: Орден три века боролся с Новогородцами и Псковитянами, часто несогласными между собою: единовластие давало России такую силу, что бытие Ливонии уже находилось в опасности». Вывод великого историка лишь в очередной раз подчеркивает очевидность ситуации. Как только власть в единых руках, а вся демократия сводится к разговорам на кухне, так сразу немцам и датчанам в Прибалтике приходится туго. Самостийность Новгорода долго выходила боком всей Руси. К этому моменту его военный потенциал стал ниже, чем был даже в XIII–XIV веках, а как мы помним, он и тогда не мог обходиться без посторонней помощи. Теперь же ему приходилось чрезвычайно туго в борьбе с агрессивными соседями. Правда, склочный характер новгородцев так и не изменился. Это было очевидно еще Карамзину, недаром Николай Михайлович отметил, что «Слабая Держава может существовать только союзом с сильными: ослепленный Новгород досаждал всем и не имел друзей».
Без комментариев.
После такого грандиозного погрома, который учинили русские в Ливонии, фон дер Борх был вынужден смириться, и в 1483 году в Нарве было заключено перемирие на 20 лет. На северо-западе Руси воцарилась долгожданная тишина.
Следующая война с Ливонской конфедерацией произошла в последние годы правления Ивана III, в 1501–1503 годах. Однако у этой войны была одна особенность – дело в том, что происходила она в рамках Русско-литовской войны 1500–1503 гг., когда орден выступил союзником Великого княжества Литовского. Один на один против Руси у Ливонии шансов не было. Мы не будем подробно разбирать причины войны Ивана III с литовским князем Александром, иначе можно смело писать новую книгу. Тема слишком сложна и обширна, а поэтому мы постараемся объяснить эту самую причину в двух словах – шла борьба за возвращение русских земель, которые были ранее захвачены литовцами.
Что же касается союза Литвы и Ливонии, то он был вполне закономерен, поскольку и тем и другим внушало страх молодое и быстро растущее Русское государство. Поодиночке справиться со столь грозным врагом они не могли и потому в какой-то момент решили объединить усилия. Саму русско-литовскую кампанию мы разбирать не будем, а рассмотрим лишь военные действия против ливонцев.
Прежде всего, обратим внимание на такой момент – во время этой войны у крестоносцев в кои-то веки появился настоящий лидер. Речь идет о Вальтере фон Плеттенберге (1450 – 28 февраля 1535 гг.), личности неординарной и харизматической. Отличный военачальник, грамотный политик и лично храбрый человек, который прекрасно знал все возможности и потребности ордена. Фон Плеттенберг неплохо разбирался во всех тонкостях ратного дела и стремился воплотить на практике все достижения военно-теоретической мысли того времени.
От автора «Хроники провинции Ливония» Бальтазара Руссова ландмейстер удостоился самой лестной характеристики: «В 1495 г. магистром в Ливонии был объявлен Вальтер ф. Плеттенберг, который был превосходный и разумный муж. Он превосходно вел большие войны…» Понимая, что времена, когда орден был грозой для всех соседей, канули в Лету и что теперь прибалтийским немцам придется самим отстаивать право на существование под давлением сильных соседей, фон Плеттенберг приложил максимум усилий к укреплению обороноспособности Ливонии. Развернув масштабное каменное строительство, он укрепил замки Динамюнде и Венден. А затем на повестке дня встал вопрос о войне с Русью.
Вяснецов В. М. Иван Грозный
Бальтазар Руссов сообщает довольно интересную информацию о том, как было принято решение о войне против русских: «Озабоченные ливонские сословия, после многократных обсуждений, нашли нужным попытать счастья и спасения в открытой войне с беспокойным Русским и соединились союзом с Александром, великим князем литовским». Обратим внимание на то, что война намечалась именно против Ивана III, а не как обычно, против Новгорода и Пскова. Хотя именно на их землях планировали вести боевые действия. С другой стороны, именно с их территорий совершались «походы за зипунами» в земли конфедерации, которые сопровождались «пожарами, грабежами и убийствами не только вокруг Нарвы, как выше сказано, но и в епископстве рижском, в Дерпте и по другим местам на семьдесят миль в окружности» (Хроники провинции Ливония).
Как видим, все происходило по отработанной веками схеме – псковичи и новгородцы громят Прибалтику, а затем приходят крестоносцы и сводят с ними счеты. Или же наоборот.
По традиции, все началось с провокации – 21 апреля 1501 года в Дерпте были схвачены московские, новгородские и псковские купцы, а их товары разграблены. Количество пострадавших торговых гостей достигло 200 человек, что само по себе было событием из ряда вон и говорило только об одном – война началась. Правда, после этого разбоя армия фон Плеттенберга вторглась на Русь лишь в конце августа 1501 года: «Собралась вся земля Ливонская, и пришли на великого князя вотчину на град Псков» (В. Н. Татищев). Как и положено, город-крепость в очередной раз встает на пути врага.
