Однако не все развивалось по обычному сценарию. И самым главным отличием было то, что в этот раз планировалось нанести комбинированный удар как силами ордена, так и силами княжества Литовского. План был хорош, но тут вмешался его величество случай. Дело в том, что накануне вторжения неожиданно умер польский король Ян Ольбрахт, брат литовского князя Александра, который становился самым вероятным претендентом на корону Польши. Оставив войска, правитель Литвы отправился на коронацию, чем поставил своих ливонских союзников в очень затруднительное положение: «Александр должен был отправиться в Польшу для получения короны, чрез что ливонцы подверглись большой неприятности, будучи оставлены союзником и слишком слабы одним противиться Московиту» (Хроники провинции Ливония).
Будь на месте ландмейстера Вальтера другой человек, то он плюнул бы на все приготовления и отменил бы вторжение, резонно опасаясь неудачи. Любой, но только не фон Плеттенберг. Бравый вояка решил ничего в плане кампании не менять, а положиться только на себя, свое воинство да помощь Господа Бога. И повел армию на Русь. По свидетельству Руссова, ее численность была невелика, ландмейстер шел с «4000 всадников, порядочным количеством ландскнехтов и крестьян и с несколькими полевыми орудиями». Вряд ли подобная информация может вызвать сомнения, скорее всего она отражает реальное положение дел. Зато когда речь заходит о численности русских войск, цифирь не может не вызвать удивления. Рассказывая о походе фон Плеттенберга, автор «Хроники провинции Ливония» заявляет, что ландмейстер «вскоре встретился с 40000 русских». Удивительное дело! Численное превосходство ровно в десять раз! Как в сказке. Поэтому можно не сомневаться, что данные весьма и весьма завышены. По сообщению Н. М. Карамзина, в битве на реке Серице с русской стороны принял участие новгородский наместник Василий Шуйский и московские воеводы Даниил Александрович Пенко-Ярославский да Иван Борисович Бороздин. Помимо новгородского ополчения, на поле боя вышли псковичи, а также московские и тверские ратники. Сила грозная, но все же не сорокатысячная.
Дело в том, что после апрельских событий для псковичей с определенной ясностью стал понятен один простой факт – война неизбежна. В Москву один за другим помчались гонцы, прося прислать помощь против ливонцев, ибо в Пскове никто не сомневался, что вскоре последует вторжение.
К 1 августа прибыл Даниил Александрович Пенко-Ярославский с ратью и расположился на постой в псковских пригородах. Как видим, Иван III понял, что вооруженный конфликт с Ливонией неизбежен, и отправил войска на север, чтобы оказать помощь Пскову и Новгороду. Поэтому и оказались великокняжеские воеводы в нужное время и в нужном месте. Другое дело, что из этого получилось…
27 августа в десяти верстах от Изборска, на реке Серице произошел встречный бой между русскими полками и войсками Ливонской конфедерации. Судя по всему, ни та, ни другая сторона не ожидали подобного поворота событий и в какой-то мере оказались к битве не готовы. Но русские князья и воеводы сориентировались в ситуации быстрее и первыми атаковали врага. Псковское ополчение под командованием князя И. Горбатого-Шуйского пошло вперед и с ходу опрокинуло передовые отряды ливонцев. Началось избиение и преследование разбитого врага.
Однако дальше все пошло через пень-колоду. Видя разгром своего авангарда, фон Плеттенберг не запаниковал, а велел выдвинуть вперед всю артиллерию и воинов с аркебузами. И когда окрыленные успехом псковичи пошли на главные силы немцев, их просто накрыл пушечный и аркебузный огонь. От первого же залпа передние ряды атакующих повалились на землю, в числе убитых оказался и псковский посадник Иван Теншин. Поле боя медленно заволакивало пороховым дымом, но затем вновь загремели пушки. Аркебузы выкашивали шеренги идущих вперед псковичей. Русские не выдержали слаженного артиллерийского огня и, поддавшись панике, обратились в бегство.
Что же касается московских воевод, то они до поры до времени оставались пассивными зрителями происходящего. Их полки не участвовали в разгроме немецкого авангарда, а затем не поддержали псковичей во время атаки на главные силы фон Плеттенберга. Вместо этого Пенко-Ярославский затеял развертывание войск из походного порядка в боевой, и пока псковичи бились с немцами, остальная рать заканчивала свое перестроение.
Пока одни части расходились по позициям, другие стояли на месте и пассивно выжидали – что будет дальше? И дождались.
Ландмейстер распорядился идти в атаку. Немецкая армия двинулась на московские, тверские и новгородские полки. Ливонские аркебузеры безнаказанно расстреливали русских ратников, ядра чертили кровавые просеки в рядах великокняжеского воинства, десятки людей оказались убиты и ранены. Грохот множества пушек и пищали заглушал команды воевод. Пушечным ядром убило воеводу Бороздина, артиллерийский огонь усилился, и русские ряды заколебались, попятились, а затем дрогнули и рассыпались. Началось повальное бегство. Однако фон Плеттенберг преследование запретил, поскольку понимал, что если его войска рассыплются как горох по окрестностям, отлавливая русских, то это может привести к большим неприятностям. С одной стороны, в Изборске сидел гарнизон, и как знать, не взбредет ли его начальнику в голову сделать в этот момент вылазку. С другой стороны, русские могли опомниться, прекратить бегство и вступить с ливонцами в бой. А как тут уж дело повернется, одному богу известно. Поэтому ландмейстер решил довольствоваться достигнутым результатом.
Сражение на Серице стало позором для русского оружия. Превосходящее по численности русское воинство было бито ливонцами. Выражаясь современным языком, фон Плеттенберг сделал ставку на новые технологии и, грамотно используя всю огневую мощь своей армии, добился впечатляющего результата. В отличие от своих московских коллег он воспользовался предоставленным ему шансом, перехватил инициативу и довел дело до логического конца. Показав себя при этом толковым командующим, который может быстро ориентироваться в окружающей обстановке. О московских воеводах этого не скажешь…
Главным источником о битве на Серице для нас служит Псковская III летопись. Но в Воскресенской летописи содержится довольно интересная информация, которая проливает свет на некоторые обстоятельства сражения: «И встретоша ихъ Немцы многие люди безвестно на Сирице, и потопташа ихъ Немц: не поспели въеводы великого князя въоружится». Как видим, летописец, подводя итоги столь неожиданного и молниеносного разгрома русских войск, употребил довольно необычное слово «потопташа». Получается, что ливонцы буквально втоптали в землю великокняжеское воинство. Хотя потери русских были невелики, поскольку немцы их не преследовали, в той же Воскресенской летописи на это есть четкое указание: «Воеводу Ивана Борисовича Бороздина, убиша исъ пушки и иныхъ немногыхъ людей».
Понятно, что в «Хрониках провинции Ливония» содержится информация совсем иного свойства, когда рассказывается о деяниях фон Плеттенберга: «Он много убил и других обратил в бегство, и гнался за ними около трех миль и отнял у них весь их обоз, а из своих людей понес не особенный урон». Но вот беда, Псковская III летопись приводит информацию, которая косвенно подтверждает данные летописи Воскресенской: «а Немцы не гонилися». Т. е. никакого преследования и в помине не было, а ведь, как известно, в Средние века главные потери разгромленной армии приходились как раз на тот момент, когда охваченные паникой воины спешили покинуть поле сражения. Мало того, ливонцам даже не удалось поживиться трофеями, поскольку «пометали быта своя москыичи и псковичи; а изборяне выскоча имали быто псковское и московское» (Псковская III летопись). Замечательно! Оказывается, все ливонские трофеи собрали жители Изборска, а воины фон Плеттенберга даже помешать им не сумели! Какой уж тут обоз…
