Про себя Аржанова считала шаги для лучшего определения расстояний и запоминала разные приметы: камень почему-то выступаюший из кладки, калитку, выкрашенную в красный цвет, кустик бурьяна, сумевший пробиться сквозь черепицу на верхушке забора. Они явятся ориентирами при изображении плана на бумаге, помогут бойцам отряда прицеливаться более точно, выполнять диспозицию боя поэтапно, как то и задумано.
Скоро Восточная, или Большая оборонительная стена – Биюк-Исар – выросла перед курской дворянкой серовато-белой громадой. Аржанова остановилась и оглядела ее. Биюк-Исар она хотела отвести роль главного огневого рубежа. Стену эту построили из необработанного камня на известковом растворе в первой половине XVI века. Фортификационное сооружение состояло из трех башен и трех куртин. В самой массивной, прямоугольной башне размером 5×6,5 метра и высотой 9,3 метра располагались Большие ворота – Биюк-Капу. Башня разделяла центральную и южную куртины. Бойницы для огнестрельного оружия, – правда, только ручного – находились как возле Биюк-Капу, так и дальше – в крепостной стене на северной и южной куртинах.
У башни с закрытыми воротами несли охрану воины крепостной стражи. Их подкрепляли два кирасира в восточных кафтанах. Несмотря на все уловки госпожи Аржановой, они ее сразу узнали, встали по стойке «смирно» и отсалютовали ей, взяв карабины «на караул». Сперва татары очень удивились такому их поведению. Но Анастасия заговорила с земляками на родном языке, и они решили не отставать от дисциплинированных русских и тоже изобразили нечто вроде салюта своими копьями.
В сопровождении солдат курская дворянка обследовала башню и прилегающиие к ней стены центральной и южной куртин. Толщина их ей не понравилась: всего-то один метр, чего для засадной группы явно недостаточно. Затем они взобрались на надвратную башню. Крыша ее была слегка покатой, огороженной парапетом в половину человеческого роста. Здесь свободно бы разместились пять стрелков, которые, положив ружья на парапет стволами внутрь крепости, спрятались бы, встав на колени.
Осмотр показал, что первоначальный их с Мещерским замысел нуждается в значительной корректировке. Восточная оборонительная стена, хотя и выглядела внушительно, являлась, скорее, сооружением декоративным, а не настоящим фортификационным. Потому служить позицией для нанесения главного удара она не могла.
Приставив ладонь ко лбу козырьком и загораживаясь от ярких лучей солнца, Аржанова продолжала стоять у парапета надвратной башни и с ее высоты разглядывать «Новый город» и вторую оборонительную стену Чуфут-кале, называемую Средней, или по-тюркско-татарски «Орта-Исар». Окруженная одно– и двухэтажными домами, она как-то сразу в глаза не бросалась и воспринималась, особенно с земли, только элементом городской застройки.
Теперь же Анастасия увидела ее мощь и оценила оригинальный план строителей, работавших, видимо, в VI–VII столетиях. Они соорудили для «Старого города» надежное прикрытие. Орта-Исар составляли две куртины по 60 метров каждая. Северная куртина пролегала по ровному месту, южная – по склону. На стыке куртин находились ворота. С севера их защищал выступ стены шириной в 3,6 метра. У края северной куртины, почти над скалой, в стене имелась потайная калитка для вылазок в тыл противника, штурмующего ворота.
Над Средней оборонительной стеной строители потрудились основательно. Толщина ее достигала 4,5–5 метров, высота – 7–8 метров. Ее образовывали два панциря, сложенных из плит здешнего отшлифованного мелового известняка. Пространство между панцирями заполнили бутом, скрепленным раствором извести. Но этого мастерам показалось мало. На фланге перед северной куртиной они еще вырубили в скале рвы, достаточно большие и глубокие.
Рвы Аржанову не заинтересовали.
Она уже представляла себе, как медленно открываются Больше ворота и конный отряд черкесов с перестуком копыт, особенно явственным в полной тишине, движется по главной улице – «дороге тысячелетия» – к неплотно притворенным Средним воротам. Большая часть засадной группы находится именно в этом районе. Люди смогут удобно расположиться на вершине стены, прямоугольным выступом выходящей к воротам, и на вершине стены к югу от них. Толщина укреплений такое допускает. Огонь будет кинжальным: пять выстрелов из карабинов в спину неприятеля с надвратной башни Биюк-Капу, шесть выстрелов в правый его фланг с выступа, шесть – в левый фланг с южной куртины…
Вернувшись в усадьбу Аджи-аги Бобовича, Анастасия нашла там любезную ее сердцу картину мирно живущего военного лагеря.
Глафира в походе исполняла обязанности экономки, заведовала бельем и продуктами. Местных прачек наняли еще вчера, и с утра они стирали. Сейчас горничная доставала из глубокого овального жестяного корыта хорошо отжатые рубахи, подштанники, косынки, платки, наволочки, простыни, скатерти. С помощью Досифея она развешивала их на веревках, крест-на-крест натянутых над двором. Горный ветер подхватывал белые полотнища, яростно трепал их и высушивал с быстротой, весьма непривычной для русских.
Николай, капрал Ермилов и еще три кирасира занимались проверкой оружия. Это была очень ответственная работа. На досках, положенных на каменные плиты во дворе у забора и накрытых мешковиной, они разложили в ряд фузеи, карабины, штуцера, пистолеты, чистили их, смазывали, проверяли действие замков. Для надежности решили поменять там все кремни в курках. Зажав новый, острый камешек между губками курка, Николай взводил его, как бы прицеливался в небо и «стрелял» без пороха. Кремень сильно щелкал по огниву, искры летели в стороны.
– От це добре! – говорил сержант Чернозуб и ласково улыбался сыну горничной.
Сержант лежал на животе в беседке, подставляя голую спину с еле зарубцевавшимися ранами крымскому солнцу, лучи которого пробивались сквозь сплетенную из ореховых прутьев крышу беседки. Слева от него сидел на подушке, скрестив ноги, Сергей Гончаров и покуривал свою короткую трубочку. Вообще-то они с Чернозубом играли в шашки. Но могучий украинец часто отвлекался от игры, потому, что подготовка оружия к операции «ОГНЕННАЯ СТЕНА» волновала его гораздо больше, чем своевременное прохождение в «дамки».
Секунд-ротмистр князь Мещерский изредка тоже поглядывал на солдат, но сверху, с веранды второго этажа. Там, выпущенный из клетки, важно прогуливался Апельсин. Молодой офицер забавлялся игрой с оранжевой птицей. Он бросал кусочки лепешки, вымоченные в молоке, на деревянный пол веранды, дергал за длинный ремешок, привязанный к серой перепончатой лапке, и громко звал птицу по имени. Апельсин, подобрав еду, отвечал ему коротким и резким: «Кра-онк!»
Дервиш Энвер вышел во двор с ковриком «намаз-лык», свернутым в трубку и засунутым под мышку. Приближалось время предвечерней молитвы. Длина теней предметов стремилась сравняться с их высотой. Турок расстелил коврик, совершил омовение лица, рук и ног, встал на колени на коврик, повернувшись лицом на юг. Предвечерняя молитва состояла из четырех «ракаатов». К ним богобоязненный мусульманин намеревался присоединить просьбу к Аллаху об успехе нового дела, затеянного прекрасной русской госпожой.
Из дверей кухонного домика в углу двора, открытых настежь, исходил превосходный запах вареной молодой баранины и постепенно распространялся по домовладению. Двое слуг караимского купца готовили для постояльцев ужин. В одном котле над очагом кипели в густом бульоне две тушки барашков, разделенные на части и облепленные листочками петрушки и укропа. Во втором котле варилась белая фасоль с мелко нарезанной морковью. Запах еды усиливался и отвлекал Энвера от общения с Богом, Чернозуба и Гончарова – от игры в шашки, кирасир – от чистки оружия, адъютанта светлейшего князя – от дрессировки оранжевой птицы.
