Среди жителей Западного берега не было единства мнений, что же лучше: снова стать подданным короля Хусейна, под властью которого они жили со дня его вступления на престол в 1953 году, либо же, наоборот, стремиться к палестинской независимости, как это предусматривалось резолюцией № 181 Генеральной Ассамблеи ООН от 1947 года. Часть жителей, имевших финансовые или иного рода материальные интересы на Восточном берегу, поддерживали возвращение Западного берега под иорданский контроль, в том числе и по причине нежелания оказаться под властью радикальных ООП и ФАТХа. Другие, напротив, поддерживали идею создания независимого Палестинского государства, в том числе и во главе с лидерами ООП. Каким бы из двух путей – «палестинским» или «иорданским» – ни пошли израильские руководители, в любом случае многие жители Западного берега были бы недовольны происходящим.
Во-вторых, нельзя недооценивать опасения израильских лидеров, что переговоры с палестинскими представителями будут очень тяжелыми, ибо эти представители потребуют от Израиля полного отступления к довоенным границам, включая передачу под их контроль Восточного Иерусалима и создания Палестинского государства на всей территории Западного берега и сектора Газы. К отказу от Восточного Иерусалима и всего Западного берега (Иудеи, Самарии и Иорданской долины) израильские руководители, да и израильское общество в целом не были готовы ни тогда, ни сейчас.
В-третьих, существовало оправданное опасение, что будет очень трудно, а скорее всего просто невозможно достичь договоренности с палестинцами без решения вопросов, оставшихся с войны 1948 года: проблемы беженцев и проблемы территорий, которые находились в пределах «зеленой черты», но по карте ООН должны были отойти к Палестинскому государству. Среди этих территорий – Верхняя Галилея, Северный Негев (в частности, Ашкелон и Беэр-Шева) и другие районы, которые были объявлены суверенной территорией Израиля и на которых жили сотни тысяч его граждан. Израильские руководители очень опасались открыть тот ящик Пандоры, который неминуемо открылся бы при апеллировании палестинцами к резолюции № 181 – той самой, которая определила и международно-правовой статус создания Израиля. Иордания же к этому документу апеллировать заведомо не стала, ибо и она нарушила его по всем статьям, заняв и аннексировав Восточный Иерусалим (который должен был быть международным городом) и Западный берег Иордана (который должен был быть частью независимого Палестинского государства).
Четвертым аргументом, повлиявшим на отказ от «палестинской опции» решения проблемы, была вера в возможность достижения соглашения, на тех или иных условиях, с королем Иордании, усилившаяся к 1969 году. Можно предположить, что одновременное ведение переговоров и с Иорданией, и с местными палестинскими лидерами создало бы «конкурентную атмосферу» и сделало бы короля Хусейна более уступчивым. Однако в реальности одновременное ведение переговоров с Амманом и заигрывание с местными палестинскими лидерами лишь раздражало короля Хусейна, видевшего в этом неискреннюю двойную игру израильтян, угрожавшую его интересам, что никак не способствовало смягчению его позиции.
Наконец, пятой важной причиной отказа от «палестинской опции» было нежелание многих израильских политиков того периода, в том числе Голды Меир, сменившей Леви Эшколя после его безвременной кончины в 1969 году, признать существование палестинского народа как такового. Соответственно при таком подходе странно было бы рассчитывать на начало активных переговоров по созданию Палестинского государства.
Эти причины – отсутствие местных лидеров, способных достичь политического соглашения; опасение, что палестинские лидеры предъявят требования не только полного отступления к довоенным границам, но и возвращения всех территорий, на которых Палестинское государство должно было быть создано согласно резолюции ГА ООН от 1947 года; вера в возможность достижения соглашения с королем Иордании; и, главное, отказ признать существование палестинцев как отдельного народа – свели на нет возможность реализации «палестинской опции».
«Иорданская опция». Иорданский вариант решения проблемы будущего Западного берега рассматривался многими как предпочтительный, причем чем больше времени проходило после окончания боевых действий, тем большее число израильских государственных деятелей склонялись в пользу сепаратного двустороннего иордано-израильского урегулирования. Идеи о необходимости решения проблемы в рамках контактов с королем Хусейном и о возможной интеграции Западного берега в единую израильско-иорданскую конфедерацию фигурировали как в предложениях «четырехсторонней комиссии» во главе с Я. Герцогом, так и в более позднем варианте «плана Алона».
Израильские руководители не без оснований полагали, что принципиальной разницы между населением Восточного берега (т. е. жителями суверенной территории Иордании) и Западного берега (оказавшимися в июне 1967 года под израильским контролем) не было. Независимого политического статуса Западный берег никогда не имел, последовательно будучи частью Османской империи, территории британского мандата и Иордании. Кроме того, в отличие от бывшего обособленным и неаннексированным придатком Египта сектора Газы, Западный берег до 1967 года был интегрирован в политическую и хозяйственную системы Иордании, а значительное большинство местных жителей имели иорданское гражданство. Хотя на Западном берегу на всем протяжении иорданского правления сохранялись очаги сопротивления Хашимитской династии, в целом иорданские власти сумели утвердить свой контроль в этом регионе
[95]
, несмотря на то что с точки зрения международного права эти земли предназначались под создание отдельного государства палестинских арабов.
Однако и «иорданская опция» не была реализована, несмотря на надежды, на нее возлагавшиеся. Представляется, что причиной провала иорданского варианта стал ряд серьезных ошибок, сделанных израильским руководством в оценке международной ситуации на Ближнем Востоке и собственно иорданских интересов.
Во-первых, после того как в ходе Хартумского саммита ЛАГ, прошедшего с 28 августа по 1 сентября 1967 года, была выработана согласованная позиция всех арабских государств, стала ясна иллюзорность надежд на возможность открытого диалога короля Хусейна с Израилем. Король Хусейн не мог позволить себе выглядеть предателем интересов всего арабского мира.
Еще одно заблуждение израильских руководителей состояло в том, что они пребывали в «послевоенной эйфории», считая, что арабские страны, испытавшие сильнейший шок от разгрома в войне, примут любые условия, какие бы Израиль ни предложил, а если нет – так тем хуже для них, ибо напасть на Израиль они более, как казалось, не решатся никогда. Нападение в октябре 1973 года разрушило эту доктрину до основания
[96]
, но до этого было еще шесть лет. «Послевоенная эйфория» 1967 года оказалась обманчивой и не позволила трезво оценить положение. Израильские руководители сформулировали достаточно жесткие условия, согласно которым Шестидневная война и ее итоги якобы полностью изменили правила ближневосточной политической игры, и теперь речь могла идти только о полномасштабном арабо-израильском урегулировании. При этом израильские руководители ни разу не объявили о своем согласии вернуться к границам, существовавшим по состоянию на 4 июня 1967 года. То еесть от арабских руководителей требовалось согласие на признание Израиля и на подписание полноценных мирных договоров с ним на условиях, предусматривавших сохранение Израилем контроля над частью занятых территорий (в частности, Восточного Иерусалима, окрестностей столицы, района Гуш-Эцион, Иорданской долины и сектора Газы).
