20 августа советские армии заняли Ялуторовск и Курган и перешли реку Тобол. Сибирские полки и дивизии отчаянно оборонялись, переходили в контратаки, но все же были вынуждены отходить к востоку. Из трех командующих армиями лучшее впечатление оставил у Верховного Сахаров. Адмиралу импонировали его четкая оценка обстановки, готовность при малейшей возможности переходить к решительным наступательным действиям.
1 сентября Дитерихс повел сибирские армии в наступление. Верховный правитель приказал призвать под ружье в прифронтовой полосе всех мужчин в возрасте от 18 до 43 лет. В Омске в обстановке «патриотического» подъема началась добровольная мобилизация карпаторуссов, рабочих города самых разных профессий – от хлебопеков до ассенизаторов. В это же время Колчака воодушевила «патриотическая» идея генерала Иванова-Ринова собрать сибирских казаков и совершить с ними рейд по тылам противника. Адмирал произвел его в генерал-лейтенанты и ассигновал на обеспечение действий нового казачьего корпуса 100 миллионов рублей. В первых числах сентября началась атака сибирских конников на бригаду красных, которая была полностью разбита. Верховный правитель наградил Иванова-Ринова офицерским Георгием 4-й степени.
17 сентября на стенах домов Омска появилась «Грамота Верховного правителя». В ней сообщалось об успехах сибирских армий, о решении созвать Государственное земское совещание «для содействия мне и моему правительству… укрепления благосостояния народного». Далее в грамоте шли призывы к населению, к его «…полному единению с властью, прекращению партийной борьбы и признанию государственных целей и задач выше личных стремлений и самолюбий, памятуя, что партийность и личный интерес привели Великое Государство Российское на край гибели».
Колчак, находя положение своего фронта к концу сентября относительно благополучным (боевые действия против красных протекали с переменным успехом) и считая себя по-прежнему главой всероссийского правительства и его Верховным главнокомандующим, ознакомился с обстановкой на Северном, Северо-Западном и Южном фронтах. С информацией по этому вопросу, подготовленной Ставкой, выступил генерал Андогский. Его очень огорчило только что полученное сообщение о выводе английских войск с Севера, вызванном неспокойной внутриполитической обстановкой в Англии. Армия Юденича, ставшего военным министром искусственно созданного англичанами Северо-Западного правительства, была близка к овладению Петроградом. На Южном фронте к 25 сентября войска Деникина заняли всю железнодорожную магистраль Курск – Киев и оттеснили противника на 35 верст к северо-западу от Бахмача.
– На Восточном фронте, – продолжал Андогский, – по сводкам за 25 сентября, белые части заняли станцию Заводоуковская, ряд деревень к западу от нее и вышли к реке Тобол. За время боев захвачено более 2200 пленных, 63 пулемета и много всякого снаряжения. На курганском направлении наступление продолжалось вдоль линии железной дороги и южнее нее, взят ряд деревень в 40 верстах к востоку от Кургана. У Звериноголовска под натиском крупных сил красных белые части отошли вдоль тракта. В Семиречье положение без изменений.
Дитерихс отстранил Иванова-Ринова за неподчинение приказам командования. Но вскоре конференция казаков отменила приказ Дитерихса, и Иванов-Ринов вернулся на фронт. 29 сентября тяжело заболел военный министр Будберг, пролежав без сознания две недели. На его место Верховный правитель назначил генерала Ханжина.
Белые, продолжая теснить противника, 2 октября перешли реку Тобол, овладели Тобольском и приблизились к Ялуторовску и Кургану. Однако этот успех был временным.
14 октября 5-я, а вскоре и 3-я армии, развернутые по фронту на тысячу верст к югу от Тобольска, перешли в наступление. 3-я армия, форсировав Тобол, пробивалась вдоль железной дороги на Ишим и Тобольск. 5-я армия, ломая оборонительные рубежи, с боями теснила белых в общем направлении на Петропавловск. Колчаковцы отчаянно сопротивлялись, временами переходили в контратаки, но, не имея сил сдерживать наступающих, оставляли одну позицию за другой. Колчак приказал спешно отправить на фронт часть омского гарнизона, готовить резервы из рабочих, крестьян, чиновников и других мужчин, способных носить оружие. Дополнительная мобилизация по приказу Верховного правителя проводилась во всех городах, селах и деревнях к востоку от фронта. С востока на фронт с нарушениями графика движения, чинимыми на железнодорожной магистрали партизанами, шли эшелоны с американским вооружением и армейским снаряжением.
Тем временем соединения армии Пепеляева, оставившие Тобольск, преследовала 51-я стрелковая дивизия под командованием будущего Маршала Советского Союза В. К. Блюхера. Другие две дивизии (29-я и 30-я) той же 3-й армии действовали вдоль железной дороги Ялуторовск – Ишим, при этом командарм 29-й дивизии Матиясевич усилил эти дивизии бронепоездом «Грозный», где комиссаром был Иван Конев, впоследствии известный советский военачальник, в годы Великой Отечественной войны Маршал Советского Союза. От Кургана и Звериноголовска в направлении на Петропавловск вела наступление 5-я армия под командованием Тухачевского.
Белые армии отступали под прикрытием арьергардных частей. Впереди отступавших войск или вместе с ними на восток по трактам двигались жители сел и деревень, большей частью богатые и зажиточные крестьяне. 30 октября соединения 5-й армии вступили в Петропавловск. 4 ноября 3-я армия с боем взяла Ишим. Открывался путь на Омск.
Последняя фотография А. В. Колчака.
Верховный правитель принял решение защищать Омск, прекратив начавшуюся уже эвакуацию гарнизона. Главнокомандующим обороной был назначен генерал К. В. Сахаров, впоследствии автор воспоминаний «Белая Сибирь» (Мюнхен, 1923 год). Колчак приказал задержать готовые к отправке на восток поезда с персоналом военного министерства. Оставшиеся в своих служебных помещениях военные и гражданские чиновники не могли продолжать работу из-за отсутствия упакованных для отправки документов. По приказу возвратились в Омск отдельные части из Новониколаевска, отправленные туда совсем недавно. Однако уже через два дня стало очевидным, что наступление красных не сдержать. Фронт откатывался к Омску, Сибирская армия разваливалась на глазах. Колчак понял, что приближается конец. Сахаров внес только сумятицу в и без того нервозную обстановку. Он, конечно, был храбрым генералом, но все же, по словам Будберга, оправдывал свое училищное прозвище «Бетонная голова».
Как ни скрывала официальная омская пресса действительного положения на фронте, о подходе Красной армии к Омску свидетельствовали прибывающие в город беженцы с запада. Заметную часть их составляли священнослужители, одних архиереев собралось около 5 тысяч. Беженцы расположились за городом, многие со скотом. Они строили землянки, обогревались кострами. На соборной площади всенародно служили молебны, в которых принимали участие защитники православной веры, «крестоносцы».
В городе начиналась паника. На железнодорожном вокзале скопились «эмигранты» из центральной России, стремившиеся выехать на восток. Их опережали офицеры-дезертиры из местного гарнизона, спешившие в том же направлении под видом служебных командировок. В учреждениях военного ведомства и казармах был вывешен приказ Колчака: «Офицеры и солдаты! Объявляю вам, что Омск не будет сдан. Все командировки и отпуска отменяются. Всякий военный, едущий и идущий от Омска к востоку, объявляется дезертиром. Враги вступят в город, только переступив через мой труп».
