Мой друг Горра в запачканном глиной фартуке подходит ко мне: мы знакомы с юности, и сейчас я даже рад увидеть его здесь. Он весьма известный скульптор и самое главное друг, который всегда выслушает и умеет хранить секреты. Это вовсе не значит, что он знает о моем наибольшем секрете. Просто по жизни мы как никто могли друг друга поддержать. Однажды я привез его сюда, и он тут же напросился выделить ему одну из пристроек под мастерскую, так как после недели, проведенной здесь, сказал, что тут он может творить.
— Морр, — протягивает он мне руку.
— Горра, — пожимаю я руку.
— Какими судьбами?
— Я бы мог спросить тебя о том же.
— У меня выставка в конце месяца, а ты же знаешь, как я самокритичен?
— О!
Я прекрасно знаю, о чем он. Я раз и навсегда усвоил одну истину для себя: когда он в творческом процессе, следует просто поддакивать, так как любая критика будет восприниматься в штыки. А учитывая, что я никогда не был поклонником или знатоком такого искусства, всегда предпочитаю быть просто наблюдателем в момент творения.
— Надеюсь, ты меня пригласишь? — спрашиваю вежливо я друга, доставая из машины пакеты из итальянского ресторана.
Горра берет у меня часть пакетов, и мы направляемся в дом.
— Ну, думаю, вы здесь прекрасно без меня разберетесь, — дает о себе вспомнить Тео, — я тогда пойду домой.
— Хорошо, Тео.
— Если что — звоните.
— Обязательно, ты тоже.
Играя с овчаркой, мы с другом направляемся в дом, а через него — прямиком на заднюю веранду с завораживающим видом на виноградники под звездным небом. Луна уже поднялась, и сумеречный пейзаж в очередной раз напомнил мне, за что я так люблю это место.
— Я переоденусь, — говорит Горра, — а затем ты мне все расскажешь.
— Что? — неужели и здесь меня ждут расспросы.
— Адан, это же я, — смотрит он на меня, — лучше меня тебя не знает никто.
Конечно же, он где-то был прав.
— Я даже рад, что ты приехал. Мне как раз нужны новые истории для идей.
— Разве мои рассказы когда-то были интересны? — я до последнего не решаюсь ему открываться.
— Нет, но я почему-то уверен, что в этот раз ты меня удивишь! — улыбаясь, и очень довольно, он заходит в дом.
Выложив из пакетов коробочки с едой, направляюсь в погреб за бутылочкой вина. Спустившись по лестнице, открываю кованые двери, ведущие в святилище Антонио. Включаю тусклый свет и попадаю в небольшую комнату со стенами из каменной кладки и множеством деревянных стеллажей, на которых вот уже множество лет хранятся эти бутылки с вином.
Именно здесь Антонио передавал мне все свои знания о виноделии. Не уверен, что тогда я задумывался о том, что они мне пригодятся в дальнейшем. Подхожу к полке с табличкой 1980 и, взяв бутылку красного, возвращаюсь наверх. Горра, не дождавшись меня, взяв одну бумажную коробочку, уже уплетает пасту с белым соусом. Ставлю два бокала на стол, захваченных по дороге в кухне, затем, откупорив бутылку, разливаю вино.
— Ты даже не пробуешь? — замечает друг, привыкший к нашим совместным походам в рестораны.
— В этом нет необходимости, я знаю, что оно прекрасно, — протягиваю бокал другу. — За нашу дружбу!
— За дружбу! — раздается звон бокалов.
Удобно устраиваюсь в одном из кресел с видом уже на ночной виноградник, продолжая упиваться тишиной и звуками природы.
— Я внимательно тебя слушаю, — присаживается на соседнее кресло друг. — Ты же знаешь, мои уши всегда в твоем распоряжении.
— Ты уверен, что хочешь этого?
— О да! Мне просто жизненно необходимы новые истории для вдохновения.
— Ну ладно, ты сам напросился, — сдаюсь я. — Две недели назад я встретил девушку.
— Девушку?
— Ее зовут Миа, — с непривычной мне нежностью говорю я, — она шведка.
— Любооовь! — довольно тянет Горра. — Я знал, что ты меня порадуешь.
— Причем тут любовь? — протестую тут же я. — Просто приятное знакомство, которое продлилось совместным отдыхом.
— Она блондинка? — смотря на все мои неудачные стремления показать безразличие, очень спокойно произносит друг.
Смотрю на него, прекрасно понимаю, о чем он, и он с легкостью читает на моем лице ответ без всяких слов.
— Я так и думал! — констатирует Горра.
— Это ничего не значит.
— Да что ты! Если мне не изменяет память, после Сары у тебя блондинок не было.
— Это тут не причем.
Встаю и, подойдя к столу, беру первую попавшую коробочку с едой. «Я раньше об этом даже не думал!»
— Так я услышу от тебя интересную историю? — слышу за спиной.
— Нет ничего интересного, — бросаю Коре жареный стейк и возвращаюсь на свое место возле друга. — Но если ты так хочешь услышать, то слушай.
Начинаю описывать нашу встречу, а затем — день, ночь и снова день. События описываю лаконично, без интимных подробностей, наверное, в душе надеясь, что ему станет скучно. Наконец, настает время моего побега.
— Ты просто сбежал? — возмущенно смотрит он на меня.
— Да.
— Это определенно что-то новенькое.
— Так было лучше.
— А можно узнать, — понимаю, что он со мной явно не согласен, но просто жду, — давно ты себя в этом убеждаешь?
— Неделю, — после долгого молчания тяжело выдыхаю я.
Горра, ничего не говоря, принимает горизонтальное положение, заведя руки за голову, любуясь звездами. Осмысливая последние слова, повторяю за ним, и Кора, как всегда, чувствуя мою душевную боль, садится рядом и просовывает морду мне под ладонь.
— Опиши мне, — слышу я и непонимающе поворачиваюсь к другу, — то, что чувствовал рядом с ней.
— Зачем? — мои глаза сузились.
— Только тогда великий доктор Горра, — в своей любимой, шутливой манере говорит он, — сможет поставить тебе диагноз, хотя, мне кажется, что ты и так его знаешь.
— Не говори ерунду.
— Тогда чего ты боишься?
— Боюсь?
— Если это все глупости, опиши мне эмоции, которые тебя охватывали рядом с ней.
— Эмоции… — еле слышно произношу я. — «Их было так много», — перед глазами возникают ее большие синие глаза, которые с интересом смотрят на меня, и из рта льются слова:
— Сначала она казалась такой хрупкой, и мне так хотелось укрыть ее от внешнего мира. Затем ее скромность меня ужасно забавляла, — я не замечаю, как губы расплываются в улыбке, — и чем больше она протестовала по поводу каждой моей покупки для нее, тем сильнее мне хотелось ее баловать. А когда казалось все идеальным, она делала что-то такое, я бы сказал отрезвляющее, но подходит больше сумасшедшее, и каждый раз мне хотелось сесть в машину и умчаться, оставив ее после наших перепалок. Но каждый раз, опять взглянув на нее, я ощущал слабость, и мне казалось, я не смогу отойти от нее больше, чем на метр. Да, если честно, мне и не хотелось быть где-то, если не возле нее, — останавливаюсь, втайне от друга проживая все воспоминания, а затем признаюсь себе. — Мне казалось, рядом с ней я на самом деле живой, я делал, говорил все что хотел, и ее это ничуть не отталкивало. Иногда мне даже казалось, что мы можем общаться без слов. Мне никогда не было так легко открыться другому человеку, как ей. Кажется, она теперь знает меня как никто. А насчет моего побега… — поворачиваюсь я лицом к другу. — Стоя возле кровати, смотря на нее спящую и уговаривая себя уйти не попрощавшись, я никогда не испытывал внутри себя такую боль, доказывая до последнего себе, что так будет лучше.
