«Это невероятно!» – подумала Эмили.
Чтобы лучше разглядеть происходящее, она вытянула шею. Обзор был не очень, потому что вокруг стояли слишком высокие здания, но над крышами Эмили смогла разглядеть клочок чистого голубого неба. Там, насколько она могла судить, не было ни облачка. Не было там и никаких летательных аппаратов, которые могли бы разбрызгивать красную субстанцию, не было ничего – кроме множества густо-красных точек на фоне сияющей голубизны. Теперь их стало так много, что на тротуарах образовались большие клейкие лужи, подпитываемые из водосточных труб, которые, словно перерезанные артерии, извергали на улицы кровавые потоки. Красные ручьи бежали по водостокам вдоль тротуаров.
Внезапный звук удара заставил Эмили вскрикнуть от неожиданности и отскочить от окна. Что-то большое вдруг впечаталось в стекло и, трепеща, шлепнулось на тротуар снаружи. Это был застигнутый красным дождем полуослепший голубь. Птица, одно крыло которой, видимо, оказалось сломано, несколько секунд билась в конвульсиях, потом два раза дернулась и замерла.
Эмили, словно загипнотизированная, наблюдала за умирающей птицей, а потом услышала, как хозяин кафе с сильным акцентом прошипел себе поднос: «Merda!», – от невероятности происходящего переходя на родной язык.
Эмили оторвала взгляд от мертвого голубя как раз вовремя, чтобы заметить других низвергающихся с неба птиц. Словно осенние листья, они валились на крыши автомобилей, врезались в дома, а потом падали на дорогу, где некоторые из них оказывались под колесами немногих еще не остановившихся машин. Эмили показалось, что она видит среди издыхающих голубей ворон. Какая-то более крупная птица (быть может, чайка?) врезалась в лобовое стекло припаркованной на другой стороне улицы машины, заставив возмущенно взвыть противоугонную сигнализацию.
А потом ливень пошел на убыль так же внезапно, как начался. Барабанный стук капель сошел на нет, остались лишь густые лужи непонятной красной жидкости, стекавшей отовсюду, да восемь миллионов совершенно ошарашенных нью-йоркцев.
* * *
Через несколько минут после того как красный дождь прекратился, люди стали выглядывать из своих убежищ, а потом и покидать их. Некоторые повели себя как типичные нью-йоркцы: им, казалось, не было никакого дела до беспрецедентного явления, свидетелями которого они только что стали. Их волновали только их прерванные дела. Другие, напротив, выжидали, предпочитая не двигаться с места, лишь бы не рисковать снова оказаться захваченными кровавым ливнем. Эмили видны были расширившиеся глаза тех, кто выглядывал из-под навесов, и прижавшиеся к окнам лица уставившихся в небо людей, которые либо стояли, разинув рты, либо шевелили губами, видимо рассказывая об увиденном тем, кто находился позади них.
Эмили наблюдала за происходящим, и ее сердце постепенно переставало частить, возвращаясь к нормальному ритму. Журналистка решила пока не оставлять безопасное кафе и застыла у выхода. Некоторые беспокойные натуры уже приступили к исследованию последствий кровавой бури. Со своего места перед дверью кафе Эмили видела, как под действием послеполуденной жары медленно испаряются вязкие красные лужи.
– Боже! – вдруг воскликнула она. Ее репортерская сущность наконец-то возобладала над осторожностью, Эмили открыла дверь и шагнула на улицу.
Вокруг были мертвые птицы, сотни мертвых птиц. Их тела валялись на проезжей части, на тротуаре, на припаркованных автомобилях, и каждое крохотное тельце окружал медленно исчезающий красный студенистый ореол. Эмили понадобилась пара минут, чтобы осознать, что она упускает прекрасную возможность написать статью. Сняв с плеч рюкзак, она извлекла из него свой «Никон» и, переведя его в режим видеосъемки, нажала на кнопку записи. Отсняв достаточно, Эмили перешла в режим фотографии и принялась делать крупные планы мертвых птиц, бледных ошеломленных лиц людей и, самое главное, быстро испаряющиеся следы красного ливня. На руле ее велосипеда еще оставалось несколько кровавых шлепков, и Эмили запечатлела, как вязкая субстанция непристойно медленно стекала вниз, образуя у переднего колеса маленькую лужицу.
Перейдя в режим макросъемки, Эмили увидела, что оставшаяся после чертова как-бы-дождя субстанция не просто испарялась или впитывалась, как обычные жидкости. Красная вязкая масса словно распадалась на мельчайшие частицы. Продолжая съемку, Эмили заметила, как одна из лужиц рассеялась на сотни малюсеньких красных частичек, которые взметнулись вверх и закувыркались в потоках теплого воздуха, будто струя аэрозоля, а потом разлетелись как парашютики одуванчика. Ребенком Эмили очень любила смотреть, как эти парашютики кружатся в потоках теплого вечернего ветерка.
– Как вы думаете, что это было? – спросил какой-то парень, вернув ее к действительности. Он стоял под навесом соседствующего с кафе книжного магазина. Его строгую деловую рубашку испещряли красные полосы, а в волосах запутались кровавые капли. – В смысле, откуда оно взялось? Ведь облаков совсем не было.
После секундного размышления Эмили ответила:
– У меня нет ни одной долбаной догадки откуда. Я вообще без понятия.
Глава вторая
Эмили вернулась в кафе.
– И чё вы об этом думаете? – спросил хозяин кафе. Он так и не покинул безопасного места за стойкой, и Эмили не могла сказать, что осуждает его за это.
– Я знаю не больше вашего, – хмыкнула она.
Пожилой итальянец, казалось, принял ее ответ как нечто само собой разумеющееся и принялся кивать, словно она подтвердила уже известный ему факт.
– Это ненормально, – сказал он, ни к кому не обращаясь.
Находясь снаружи, Эмили старательно избегала красной субстанции, тщательно обходя лужи на тротуаре и стараясь, чтобы на ее кожу не попало ни капли этого дерьма. Однако руль ее велосипеда по-прежнему был в багровых потеках, а Эмили не собиралась рисковать, если этого можно избежать.
– Можно мне взять парочку? – спросила она итальянца, указывая на контейнер с бактерицидными салфетками на углу стойки.
– Конечно-конечно, – разрешил тот, – пользуйтесь.
Вытащив из пластикового контейнера пять влажных салфеток, Эмили подошла к велосипеду, тщательно протерла руль, кожаное сиденье и раму, а использованные салфетки бросила в урну.
Сочтя велосипед достаточно чистым, она села в седло, ослепительно улыбнулась владельцу кафе, показав ему сложенные колечком пальцы, – мол, все о’кей, – и стартовала в направлении редакции «Трибьюн».
Нью-Йорк тем временем уже вновь скатывался в повседневную рутину, будто красный дождь, обрушившийся с голубого безоблачного неба, был обыденным явлением, а вовсе не событием, способным парализовать жизнь мегаполиса. По улицам, как в любой другой день, полз поток машин. Когда нерадивые пешеходы, положившись на удачу, перебегали дорогу в неположенном месте, у водителей не выдерживали нервы, и автомобили разражались яростным бибиканьем. Бесцельно бродили туристы, пялясь на витрины магазинов, щелкая дорогими с виду камерами и совершенно не обращая внимания на валяющихся на асфальте дохлых птиц, а камикадзе-велосипедисты, испытывая судьбу, лавировали в потоке машин.
