Сержант торопливо вытащил папиросу из пачки, чиркнул спичкой и с наслаждением затянулся.
Видя, с какой жадностью курит сержант, Матвей посочувствовал:
– Где ж ты, браток, орудию-то свою оставил?
– А там же, где и ты свою ячейку, – с неожиданной злобой ответил артиллерист и матюкнулся.
– А ты б поддержал, может, и я б не бегал, – вызверился Матвей.
– Не серчай, браток, – сержант затянулся так, что огонёк на кончике папиросы заметно пополз к бумажному мундштуку. – Сам знаешь, как оно было. У нас немец в местечко ворвался. Нагло так, на машинах. Наши бегом к лесу, а мы на дороге развернулись, да так дали, что от ихних тупорылых грузовиков только колёса вверх полетели.
– А потом? – Матвей всё ещё не желал успокаиваться.
– Потом?.. – сержант нахмурился. – Потом хреново. Обошли немцы нас. Снарядов нет, горючки нет. В общем, подорвали технику и дальше пёхом. Но, думаю, дальше инакше будет. А пока благодарствую…
Сержант ещё раз глубоко затянулся и бегом бросился догонять свой ушедший далеко вперёд отряд. Матвей, проводил его взглядом, а потом повернулся к так и торчавшему рядом Петьке.
– Ну, ты в кусты-то пойдёшь?
– Ясное дело… – и Петька начал оглядываться, примеряясь, где ловчее всего нырнуть в заросли.
Найдя подходящее местечко и облегчившись, Петька стал приводить себя в порядок, как вдруг уловил обрывки нерусской речи, доносившиеся откуда-то из глубины леса. Мысль о том, что это могут быть немцы, обдала Петьку холодом, и он заколебался. Правильнее было, конечно, поскорее смыться назад на шоссе и дать дёру, но нараставшая внутри злоба заставила бойца поступить иначе.
Крадучись, Пётр начал пробираться на невнятный звук голосов и вдруг услыхал совершенно отчётливо:
– Герр гауптман, ди функюбертраунг ист беендет
[32]
, – оборванное резким:
– Доннер-веттер, Ганс, сколько раз приказывал: говорить по-русски!
От неожиданности Пётр даже присел, так близко прозвучали слова и так ясно они дали понять, что там немцы. Однако через полминуты Пётр пересилил страх и, осторожно выглянув из-за куста, увидел довольно обширную поляну, на краю которой стоял мотоцикл с коляской.
Возле него толклись трое в форме НКВД, но звания их боец рассмотреть не мог, он только заметил, что один из них опустил какой-то штырь, потом раздался металлический лязг закрывающегося замка, и запасное колесо, до этого торчавшее вверх, встало, как надо.
Пётр опустился пониже, стараясь разглядеть хоть что-то ещё, но немцы быстро уселись на свой мотоцикл, мотор завёлся, и бывший у них советский М-72 (а это Пётр определил совершенно точно) медленно поехал по какой-то невидимой бойцу тропинке.
С минуту Пётр ещё ошарашенно смотрел вслед мотоциклу, а потом опрометью бросился назад на шоссе, где ждавший его Матвей встретил товарища насмешливым возгласом:
– Что, на медведя напоролся? Вон глаза какие вытаращенные…
– Да иди ты! – отмахнулся Пётр и выпалил: – Немцы там!
– Какие немцы? – Матвей недоверчиво посмотрел на Петра.
– Такие, в форме НКВД, мотоцикл ещё у них!..
– Мотоцикл?.. НКВД?.. – Матвей мотнул головой и выругался: – А чёрт, только что трое энкавэдэшников мимо проехали!
– Куда? – быстро спросил Пётр.
– Туда! – и Матвей показал в сторону, противоположную их движению.
– К немцам, значит, – заключил Пётр и выматерился.
Товарищи ещё с минуту обсуждали происшедшее и, решив, как можно быстрее найти штаб, бегом побежали догонять колонну. Их сводный полк, бойцы которого, почти не соблюдая строя, брели по шоссе, шёл сегодня с самого утра, но куда именно, никто из красноармейцев не знал, и где искать штаб Матвей с Петром только догадывались.
К их удивлению, штаб оказался совсем рядом, всего в каком-то километре от той поляны, где Пётр увидал немцев. Поблукав среди десятка поставленных вразброс палаток, друзья нашли нужную и попросили часового вызвать начальник особого отдела. Часовой заглянул в палатку, и сразу послышалось громкое:
– Пусть заходят!
Оба бойца поспешно нырнули под откинутый полог, и по-уставному вытянувшись у входа, собрались докладывать, но один их двоих сидевших за складным столом командиров только махнул рукой и устало спросил:
– Ну что там у вас?
– Немцы, товарищ капитан!
– Где немцы? Какие? – особист оценивающе посмотрел на вошедших.
– В лесу, на мотоцикле, в нашей форме, только НКВД, – волнуясь заверил особиста Пётр.
– Ты, парень, что, малость того? – и особист покрутил у виска пальцем.
– Да нет, они по-немецки говорили! – и Пётр, запинаясь на буквах, повторил врезавшуюся в память фразу.
– Что?.. – сидевший до этого молча второй командир, так и вскинулся. – Это точно? Ты не ошибся?
– Нет, товарищ майор, – решительно мотнул головой Пётр и уже увереннее повторил то же самое.
– А что это значит? – повернулся к майору особист. – Я ж ведь в немецком не того…
– Я тоже не очень того, – отозвался майор, но пояснил: – Однако главное я понял, радиосвязь у них работала, вот что.
– Ого! – заволновался особист и с надеждой посмотрел на Петра. – А ты, парень, значит, в немецком сечёшь?
– Нет, – отрицательно покачал головой Пётр.
– А ты? – особист повернулся к Матвею. – Как в немецком?
– И я никак, товарищ капитан, – сокрушённо вздохнул боец.
– Так как же вы усекли, что они немцы, да ещё переодетые, а? – и в голосе особиста сразу послышалось недоверие.
– И вправду, как? – майор тоже подозрительно сощурился.
– Так, товарищ майор, – заволновался Пётр. – Я ещё слышал, как один, я только из-за куста не видел кто, ругаться начал: «Доннер-веттер, говорит, Ганс, я ж приказал чтоб только по-русски».
– Ругался, значит?.. – майор забарабанил по столу пальцами. – А в каком звании они были?
– Не разглядел я, товарищ майор, видел на петлицах что-то блестело, но чтобы точно, так нет, – вздохнул Пётр.
– Так… Ну, гауптман, это значит капитан, это ясно, – уточнил майор и поинтересовался: – Может, ты и радиостанцию видел?
– Радиостанцию?.. – Пётр немного подумал. – Вроде нет. Видел только, как один какую-то тычку сверху убрал и багажник закрыл.
– Ага… Ну, радиостанция у них наверняка в коляске, – заключил майор и деловито спросил: – А куда поехали?
– В сторону немцев, товарищ майор, это я уже видел, потому как на шоссе его ждал, – кивнул на Петра Матвей.
