Однако по сию пору нет единого мнения по поводу строительства северных городов. Силой воображения архитекторы «построили» на бумаге много поселений. Они различны внешне, но похожи содержанием, в них нет места… человеку и скупой северной природе. Судите сами. Одно время пропагандировали проект города под единой крышей. Удобно. Не страшна пурга, морозы – все это там, на улице, а внутри – оранжерея.
Собственно, получался не город, а два длинных здания, между которыми, заменяя небо, повисала прозрачная крыша. Между домами зеленел бы зимний сад, чтобы северяне не тосковали в полярную ночь. На первых этажах магазины, вперемежку с кафе, детскими садами, библиотеками, кинотеатром. Остальные этажи – под квартиры. От города, как прозрачные рукава-трубопроводы, потянутся переходы к рудникам, обогатительным фабрикам… Чудо и только.
Допустим, автоматическая система будет держать заданную температуру воздуха, когда нужно, подогреет, когда нужно, охладит. Но страшно предположить, что случится с городом, если произойдет непредвиденное – система выйдет из строя. Кроме того, как учит нас физика, чтобы в зимнем саду температура воздуха была плюс пятнадцать градусов, на третьем этаже должно быть плюс сорок пять – пятьдесят градусов, а на шестом уже не надо кипятить чайник – здесь стоградусная жара, настоящая сауна.
Снег на крыше будет быстро таять, и огромная ледяная шапка накроет город. Месяца через два тысячетонный ледяной купол раздавит архитектурное чудо вместе с его зимним садом, плавательным бассейном и современными удобными квартирами.
Такова реальность!
В северных поселках прижились двухэтажные деревянные дома. Они оптимальны для Севера. Именно их нужно переоборудовать в двухэтажные коттеджи с кухней, отоплением, скрытым в стенах, ванной, горячей водой… Но почему-то бетон и кирпич, стекло и металл вытесняют дерево из списка строительных материалов Севера. Почему?
В несеверной стране Англии специалисты приводят ряд доводов в пользу зданий из готовых деревянных конструкций. Во-первых, возводится здание «из деревянных кубиков» быстро, его монтаж (не строительство) экономически выгоден. Во-вторых, деревянные здания в три раза меньше «теряют» тепла, чем каменные. Значит, в три раза меньше нужно топлива на обогрев. Для Севера это важно! Существуют проекты десятиэтажных зданий из готовых деревянных конструкций. Одноэтажный дом бригада из восьми рабочих собирает за два часа. Три-четыре дня уходит на монтаж десятиэтажного здания.
Что может быть лучше для Севера?
Небоскребы «в северном исполнении» можно соединить теплыми галереями-переходами. Получится город.
Есть проект города-поселка. На большом свайном «столе» площадью в один гектар размещается весь поселок. Строительство, точнее не строительство, а монтаж, выглядит так. Грузовик привозит контейнер, из него достают складывающиеся ячейки, разворачивают их, как детскую книжку с картинками, и к вечеру жилище готово… Так растет город. Конечно, квартиры в нем со всеми удобствами. Все поместится на «столе»: и школа, и магазин, и детский сад. А под «столом» повиснут трубы с горячей и холодной водой.
Я неспроста предложил экскурс в градостроительные дебри. Героический эксперимент Норильска, хоть и увенчанный успехом, подражания не найдет. Слишком дорого, особенно эксплуатация зданий, улиц, зимой десятки снегоуборочных машин вывозят примерно 600 тысяч тонн снега. Это не гора, а горы. Вот почему галереи-коридоры необходимы новому типу северных городов.
Тепло норильским домам дают ГРЭС, электростанция на реке Хантайка и газ, который приносит газопровод Мессояха – Норильск. Но тепла с каждым годом требуется больше и больше, железобетонный город растет. С утроенной энергией растут и расходы тепла.
Пока энергетические потери, даже большие, для Норильска незаметны, по крайней мере не ощутимы, однако для других северных городов проблема, из чего строить, может и должна стать решающей.
…Электричка замедляла свой бег, это чувствовалось по суете в вагоне, и по тому, как однообразный пейзаж весенней тундры, долго тянувшейся за окном, изменялся, он становился индустриальным. Плато Путорана вытеснило тундру. Вдруг из-за поворота показались заводские трубы, венчающие строгие, выделяющиеся среди гор прямоугольники корпусов завода. Скоро поезд остановился.
Крупные буквы на трехэтажном вокзале извещали: «НОРИЛЬСК».
На привокзальной площади я засмотрелся на шоссе, среди гор оно казалось совершенством. Вдалеке грудой красных, синих, желтых кубиков виднелись постройки, они росли, становились рельефнее, пока не превратились в кварталы многоэтажных домов, а шоссе, по которому мы ехали, – в главную магистраль, ворвавшуюся в город прямо из тундры.
Так вот ты какой, Норильск, таинственный и открытый, большой и одинокий среди отрогов плато Путорана. Город прижат к подножью горы Медвежьей. Особенно грандиозен горно-металлургический комбинат, махиной вырастающий из горы… В полярную ночь тысячи лампочек и прожекторов гирляндами озаряют город, комбинат.
Ходишь по Норильску и в архитектуре находишь знакомое, виденное в Ленинграде, подмеченное в Москве. И ничего общего с Ленинградом и Москвой – архитектура здесь своя, норильская. В городе нет старых зданий, а новые не собраны в кучу – вдоль улиц тянутся законченные ансамбли домов… Может быть, кому-то Норильск показался другим, но впечатления, произведенные на меня далеким заполярным городом, останутся со мной на всю жизнь.
Понимаю, Норильск не со всеми был приветлив, как в день нашего знакомства. Я видел здесь пургу, которая стремилась сровнять постройки, накрывая их жестким одеялом, видел и глубину полярной ночи, видел сполохи северного сияния. Но первое впечатление… Оно только мое. В 1970 году я впервые увидел Норильск. Прошло пять лет – и новый Норильск, похожий на тот, прежний, и изменившийся, предстал передо мной. Те же ансамбли домов, и новые девятиэтажные башни врезались в городской пейзаж… Растет город.
Таймыр – один из крупнейших полуостровов мира, площадь его 400 тысяч квадратных километров. На южном его рубеже – Норильск. «Таймыр, особенно его север, – наименее изученная область нашей родины». Так ученые пишут о Таймыре сейчас… «Ходиша люди старии воевати на Югру и Самоядь», – так писано в новгородской грамоте более восьмисот лет назад. (Самоядью предки называли земли в устье Енисея и Таймыр, а Югрой – Полярный Урал и часть Западной Сибири.)
Странная судьба у земель – быть тысячу лет открытыми и оставаться неизвестными.
На севере Таймыра нет почвы, а значит, нет растительности. Лишь голые серые камни, от этого пейзаж там пустынный, безжизненный, холодный. Очень мало животных. В короткое лето прилетают птицы вывести птенцов. На восточном берегу, в бухте Марии Прончищевой, сохранилось лежбище моржей, куда приплывают исполины погреться в лучах теплого солнца.
В арктической пустыне, где моржи устроили курорт, слово «лето» хрупко и условно, это время незаходящего солнца и снегопадов, частых штормов, когда ветер пригоняет к побережью ледяные поля и становится холодно, как зимой. Солнце, выглянувшее из-за туч, не в силах растопить морские льды. Нужно ждать следующего шторма, когда ветер отгонит полярных пришельцев от побережья.
