Поэтому вывод, к которому пришла Птица, не успев ещё добраться до вестибюля на первом этаже, был единственно верным и приемлемым в её положении.
Нужно бежать отсюда.
Глава восьмая
Генка Абезгауз объявился лишь к вечеру.
Всё это время Макс пытался безуспешно разыскать его, но Крокодил, несмотря на вчерашнюю договорённость, как в воду канул. Ни дома, ни по одному из телефонов, указанных в Генкиной визитке, Абезгауз не обнаруживался. Где он мог обретаться в недрах столь изменившегося за это время города, Макс не мог себе, даже, представить и сейчас тихо тлел от злости, поскольку, помимо чисто финансовых вопросов, от Абезгауза требовались объяснения, кто такой этот белозубый тип из «лексуса», какую группу людей он представляет, каково их положение в городе, каким образом с ними связан сам Крокодил, и, наконец, почему они с таким маниакальным упорством наседают на Макса. С их возможностями — найти толкового специалиста раз плюнуть, поэтому, зацикленность на одном человеке была непонятной, а, поэтому, тревожной. Макс, конечно, ожидал, что его станут уговаривать вернуться к работе и вновь вспомнить старые навыки, будут сулить золотые горы и всё остальное, но, к подобной массированной атаке он не был готов. Волей-неволей приходилось разбираться в столь странном клубке завязывающихся событий, что так стремительно ворвались в его планы.
Чтобы не тратить времени понапрасну, Макс обошёл упомянутые некогда Генкой «Шанхай», «Старый город» и «Миллениум», но ни в одном из них Абезгауз в этот день не появлялся, равно как и в, некогда любимой ими, «Царской охоте». В общем, канул Крокодил, как в воду, и даже кругов на поверхности не оставил.
Причин столь внезапного исчезновения Абезгауза могло быть несколько. Во-первых, дела, которыми занимался Генка, и которые никоим образом не были связаны ни с Максом, ни с белозубым. Во-вторых, непосредственно события, развернувшиеся вокруг него, в которые замешаны едва проявившийся белозубый, Михаил Балуев и, возможно, другие неизвестные Максу люди. В-третьих, Крокодил мог просто залечь на дно, чтобы потянуть с отдачей денег, это было вполне в его характере. Но, почему-то такой вариант вызывал у Макса наибольшие сомнения. После недолгих размышлений он набрал номер телефона Кости Пирогова, с которым работал, правда очень недолго, ибо было это уже перед самым арестом. И сейчас, переждав шквал эмоций, исторгнутый Костиком, по поводу его возвращения, Макс осторожно навёл справки, не обозначая свой интерес. Но, даже та картина, краешек покрывала с которой Костя лишь слегка приподнял, пустила мысли Макса в совершеннейший разброд.
Его утренний белозубый знакомец, по всей вероятности, оказался Русланом Константиновичем Шабариным, человеком, имевшим крепкие деловые связи в различных сферах, не исключая и криминальных. Об этом, естественно, Костик прямо не говорил, но Макс умел различать намёки. Бизнес Мишки Балу, напротив, на первый взгляд был лишён уголовщины, во что Макс, разумеется, не поверил. Но, главная изюминка заключалась в том, что Шабарин и Балуев были не конкурентами, а, скорее, компаньонами, чья деятельность уже в течение ряда лет была согласованной и не затрагивающей интересы друг друга. Что они не поделили, и какая причина побудила Шабарина столь рьяно копать под Мишку — было неизвестно. На поверхности всё оставалось спокойно, а чтобы достичь подводных течений, Максу требовалось время. Оставалось надеяться, что всё же раскапывать это ему не придётся.
А потом позвонил Абезгауз. Макс услышал надрывные звонки из соседней комнаты, подошёл к аппарату и снял трубку, в которой раздалось прерывистое дыхание Генки Крокодила.
— Макс! Макс, это ты? Слава Богу, я уже думал… Ты в порядке?
Макс почувствовал, что сильно сжимает пластмассовый корпус трубки:
— Относительно. Что случилось?
— Тут такое началось… Макс, уходи из дома немедленно. Уходи, пока они тебя не достали.
— Кто «они»?
— Нет времени, потом всё объясню. Макс, не задерживайся, хватай наличку, какая есть, и выметайся оттуда. Смотри, они могут быть уже у тебя во дворе. Лучше поднимись наверх, пройди через крышу, ты знаешь как.
— Гена, спокойно. В двух словах, что происходит?
— В двух словах не получится. Ты меня извини, это из-за меня дурака… В общем, я тебя жду у нашей кофейни. «Александрия», ты помнишь. Бери такси и подъезжай сюда. В темпе.
— Крок.
— Что?
— Крок, кто такой Шабарин?
В трубке воцарилась тишина, прерываемая лишь шорохом и потрескиванием. Если бы не тяжёлое дыхание Абезгауза вдалеке, Макс мог бы подумать, что их разъединили.
— Это…, - наконец выдавил из себя Гена.
— Ну?
— Потом, — взмолился Абезгауз, — всё потом. Уходи оттуда, очень тебя прошу. Это страшные люди, Макс. Особенно… Ладно, я тебе потом расскажу. Давай побыстрее…
Он разъединился, а Макс простоял ещё пару секунд, задумчиво глядя на серую трубку, издающую короткие сердитые гудки, внезапно ставшие похожими на сигналы аварийной тревоги. Насколько обоснована паника, поднятая Абезгаузом? Крокодил — человек, конечно, трусоватый, и напугать его большого труда не стоит. Но, ужас, сквозивший в его голосе, должен был быть вызван более вескими причинами. Кто-то, или что-то, вогнали бедного Крокодила Гену в такое состояние, что он готов в землю зарыться, только вот кто, и зачем им это понадобилось…? Или Абезгауз узнал нечто такое, отчего его сейчас трясёт, как лист на ветру? Ещё сутки назад Макс подумал бы, что Крокодил хватил лишку, намыслил себе Бог весь чего и впал в состояние, близкое к паранойе. Но, события, произошедшие за последние неполные двадцать четыре часа заставили Макса отнестись к словам Гены совсем по-другому.
Он положил трубку, в несколько размашистых шагов пересёк комнату и выглянул в окно, стараясь не касаться занавеси.
Картина, открывшаяся ему, не имела ни малейших признаков опасности и была вполне обыденной. Двор пустовал, как и обычно в это время, если не считать редких старушек, кучкующихся на скамейках у подъездов и ещё более немногочисленных прохожих. Никакого следа засады или наблюдения.
Несмотря на это, Макс не стал терять времени, набросил куртку, вышел из квартиры и начал спускаться вниз. Брать с собой ему было нечего, все имевшиеся деньги и так лежали в кармане, а больше у него ничего не было.
У двери подъезда он, всё-таки, ещё раз немного задержался и снова окинул взглядом окрестности. Убедившись, что всё по-прежнему, никого нового за это время в поле зрения не появилось, он вышел во двор и беспрепятственно пересёк его, провожаемый лишь любопытствующими взглядами старух из соседнего подъезда, которые впитывали всё, что происходит вокруг, как губка воду. Затем Макс, обогнув угол парикмахерской, оказался на боковой улице, прошёл по ней один квартал вверх, к центру города, и, почти сразу остановив такси, назвал водителю адрес места, где его поджидал сгоравший от нетерпения и ужаса Абезгауз.
