Прежде всего Макс, присвечивая себе фонариком, осмотрел всё имевшееся на столе и под ним. Так и есть. Что ожидалось, то и имеем: при несанкционированном включении компьютера — сигнал подаётся вниз, в комнату наблюдения. Но это преодолимо, и хорошо бы, чтобы оно стало последним препятствием. Макс поморщился, зачищая провод. Иногда в тщательно продуманном плане возникает такая непредвиденная «коза», которая своими рогами ломает все построения.
Всё. Можно начинать работу. Макс расположился за столом, щёлкнул кнопками включения. Экран монитора засветился ровным немигающим светом. Поехали…
Пальцы Макса запорхали по клавишам. Вперёд, вперёд… Имя пользователя… Код доступа… Он ввёл карточку в щель определителя. Не оригинал, но сработано на совесть. Плюс вот такая программка. Пошла, пошла, родная… Есть? Нет. «Введите дополнительный логин». Пер-рестраховщики… Вот теперь всё. Доступ есть.
Макс откинулся на стуле, выуживая из самого глубокого кармана диск в небьющейся пластиковой коробке. Положил на услужливо выскочивший язык дископриёмника, задвинул его пальцем, приготовился…
… и ничего не произошло. Совершенно ничего, никакой загрузки. Ни бита информации не капнуло с «блина», заботливо врученного ему под присмотром Байдалова шустрым технарём, перекатывавшим во рту комок жвачки. «Блин» оказался пустышкой. Интересно. Макс задумчиво потёр ухо, чувствуя, как холодеют пальцы. Нехороший мороз пробежал у него по коже, волосы на загривке зашевелились. Макс нажал «выброс», в безнадёжной попытке вынул диск, потёр его о ткань комбинезона, поставил обратно. Ничего не изменилось, пустота — она и есть пустота.
Первой мыслью было — их переиграли; Балу оказался проворней, и кто-то из окружения Шабарина на самом деле работает на него. Кто-то настолько близкий к самому Руслану Константиновичу или Байдалову, что у него была возможность заменить диск. Макс, словно очнувшись, вынул его, а затем, двигаясь медленно, как сомнамбула, принялся нажимать кнопки, отключая аппаратуру.
На смену первой мысли пришла другая, заползла мерзким гадом, разевая уродливую пасть и источая яд, от которого внутри у Макса всё застыло, оплывая тоскливой безнадёжностью от внезапно возникшего тяжёлого дурного предчувствия.
Он посмотрел на светящийся дисплей наручных часов. Так, зазор времени между двумя осмотрами, которые регулярно делают охранники, ещё имеется. Первоначальный план отсидеться до утра, безусловно, полетел к чёрту. Нужно выбираться отсюда, и как можно скорее. Вот, только, если вторая мысль верна, выбраться отсюда будет труднее, чем попасть внутрь.
Макс поднялся и, осторожно ступая, в глазах ещё плавало расплывчатое пятно от монитора, двинулся обратно к двери. Приоткрыв её, выглянул в коридор. Никого. И на дальних подступах, то бишь, в противоположных концах коридора, комитета по встрече не наблюдается. Макс настороженно прислушался. Чёрт, может это ерунда, всё то, что он себе навообразил? Но, дышалось тяжело, и в груди всё ныло и ныло нечто постылое, сжимая сердце и наполняя Макса изнутри ощущением недоброго.
Все эти мысли, вертевшиеся каруселью у него в голове, существовали как бы где-то там, на задворках сознания, сам же Макс, не теряя времени, двигался по коридору в обратном направлении, к лестнице, продолжая внимательно следить за изменениями в обстановке, готовый к любым неожиданностям.
Что остановило его у тяжёлой деревянной двери, ведущей в приёмную Балуева, он сперва сам не смог понять. Что-то мелкое, незначительное, какая-то деталь, ускользнувшая от него по дороге сюда, на которую он вначале не обратил внимания. И, лишь несколько секунд спустя, когда Макс уже потянулся к жёлтой металлической ручке, его осенило. Из-под двери выглядывал край коврового покрытия. Серый уголок, почти неразличимый на фоне тёмной древесины. Как-будто кто-то в спешке споткнулся, задел ковролин, но не стал ничего поправлять, а просто закрыл за собой дверь. Ни одна секретарша так не поступит. И, зная характер Балу, можно было предположить, что никто из его подчинённых не позволит себе такого.
Дверь открылась туго, сбившееся с обратной стороны покрытие мешало ей. Макс шагнул в обширную приёмную, ещё не зная, зачем он это делает, поддаваясь лишь внутреннему гнетущему ощущению, которое толкало его вперёд. Он обвёл взглядом стены, увитые густой зеленью, пустой стол с неработающим компьютером, узкий диван у стены, журнальный столик перед ним, открытую дверь в кабинет Балуева. В глубине кабинета лицом к Максу в кресле с высокими подлокотниками сидел человек в деловом костюме. Строгость его костюма резко контрастировала с глупой пестротой рубашки, уместной скорее на пляже, а не в подобной обстановке. Мужчина сидел молча, и тишину кабинета нарушало лишь кинжальное чирканье секундной стрелки часов, висящих на стене.
Макс прошёл через приёмную и подошёл ближе, не отрывая взгляда от лица сидящего. Странно, но он не чувствовал ненависти к этому человеку, несмотря на то, что тот отнял у него восемь лет жизни. Конечно, Макс много раз думал о том, какой будет их встреча, неоднократно задавал себе вопрос, сможет ли он сдержаться, увидев ещё раз щекастое лицо Миши Балу. И вот сейчас Макс стоял перед ним, а внутри у него кипел целый котёл разноречивых чувств, но ненависти среди них не было. Были злость, досада, усталость, фатальная отрешённость, раздражение, но ненависти не было. Может быть потому, что белая рубашка Балуева стала пёстрой из-за залившей её крови. Кто-то аккуратно перерезал горло Мишке от уха до уха, на пару миллиметров выше адамова яблока.
Макс вздохнул, невольно поразившись тому, как громко это прозвучало в безмолвной комнате. Он протянул руку и пощупал шею трупа, стараясь не запачкаться кровью. Тело было ещё тёплым. Полновластного хозяина «Мегатрейдинга» отправили в мир иной не больше часа назад. Как раз перед тем, как Макс нырнул в узкий ствол вентиляционной шахты. А, может быть, и когда он уже находился внутри Каземата. Макс выпрямился, ощущая глухие толчки крови в ушах. Время ускорялось, громыхая на стыках железных путей, уходящих в вечность. Счёт теперь шёл даже не на минуты.
«Почему?» — завертелось в голове у Макса, когда он выскочил из приёмной и, что есть духу, понёсся по коридору, уже не заботясь о скрытности и осторожности. Почему, почему, почему, почему, по…? Почему вокруг всё так спокойно, и никто не поднимает тревогу? Если это ловушка, чего они все ждут?
Словно в ответ на этот неотвязный вопрос из-за угла появились два охранника в синей форме. Макс едва успел юркнуть в проём, ведущий на лестницу. Дробно семеня по ступенькам, чтобы производить как можно меньше шума, он покатился вниз.
Итак, обход начали на полчаса раньше, чем следовало. И всё у них рассчитано верно. Сейчас он должен сидеть у компьютера в операционной части через стенку от покойного Балу. Голову в заклад, что туда они и направятся в первую очередь. Просто, когда они с Байдаловым подбивали время, Макс накинул себе лишние полчаса для подстраховки. Так, на всякий случай. Поэтому у них здесь свой хронометраж, и ему несказанно повезло, что он разминулся с ними на считанные секунды. Хотя, насчёт везения говорить ещё рано.
На площадке четвёртого этажа Макс остановился. Удостоверившись, что в коридоре пока никого нет, он побежал к восточному крылу, где находились, главным образом, хозяйственные помещения. На бегу он старался как можно точнее представить себе план здания и те немногие точки, которые он наметил для себя, как варианты отхода в форс-мажорной ситуации. Быстрее, быстрее, ещё быстрее… Вокруг пока тихо, но нет сомнений, что тревога уже поднята. И, по крайней мере, один человек из охраны, а скорее всего их несколько, попытаются убить его при задержании. Люди, скрытно работающие на белозубого хищника господина Шабарина. Хотя и живой Макс для них никакой опасности не представляет. Мотив для убийства Балуева у него ого-го. Для уголовки это — как подарок. Откинувшийся зек, восемь лет копивший злобу. Месть — и никаких делов. А доказательств причастности к этому Шабарина с Байдаловым у него нет. Кто поверит на слово человеку, лишь четыре дня тому получившему справку об освобождении? Да ещё по самой подходящей статье. А девочка? Получается, её и Костю должны…? Они, ведь, единственные свидетели. Макс почувствовал, что задыхается. То ли от ненависти к белозубому, то ли с непривычки. Давно не бегал, на зоне не побегаешь.
