Освободив ей место для ночлега, Макс и Костя вышли на улицу, к припаркованной у входа в подвал машине.
— Ну и девка, — восхищённо сказал Пирогов. — Меня ещё тогда поразило: не успел никто и глазом моргнуть, как она сдёрнула. Огонь! Твоя?
— Нет, — качнул головой Макс. — Тоже Вита Лазарева, но не моя.
— Жаль, — вздохнул Костик. — То-то я смотрю, вроде ни на тебя, ни на Марину не похожа. Но, толковая девчонка, должен сказать. Таких, наверное, одна на тысячу.
— На миллион, — грустно улыбнулся Макс.
Он глубоко затянулся сквозь зубы холодным ночным воздухом.
— У тебя какие планы на завтра? — спросил Костя.
— Займусь этими ребятами из охраны — Сапаргалиевым и Рудаковым. А ты, Костик, мне, в первую очередь, пробей того, кто погиб сегодня в перестрелке.
— А с девочкой что? Отведёшь домой?
— Она интернатовская.
— Ну, в интернат.
— Туда ей сейчас нельзя. Пусть посидит здесь, пока всё не закончится.
— Пускай побудет, — согласился Костя. — Только ты предупреди её, чтобы из подвала не выходила. Вас, наверное, искать будут по всему городу, каждый угол обнюхивать станут. А дети, ты же знаешь… Начнёт бегать здесь по округе, засветится… Или заметит кто, что ребёнок в подвале живёт, стукнет, куда не надо. Пусть лучше посидит безвылазно. Вплоть до того, что запирай её, когда уходить будешь.
Макс согласился с Пирогом, потому что и сам думал о том же. Впрочем, девочка была не главной его проблемой на ближайшие дни. Он ещё раз подробно проинструктировал Костика, какие сведения тому нужно раздобыть в первую очередь. А затем долго стоял у решётчатой двери, глядя вслед удаляющейся машине Пирогова.
Алое зарево на востоке уже залило половину неба. Яркие лучи восходящего солнца возвестили о неотвратимом наступлении нового дня. Город сонно заворочался, пробуждаясь.
А где-то вдалеке, то и дело, продолжали мелькать всполохи милицейских мигалок.
Глава двадцатая
В эту ночь Максу так и не удалось выспаться. Когда он спустился вниз, измотанная событиями прошедшего дня, Птица уже крепко спала, свернувшись калачиком. Под головой у неё лежал рюкзак, который она обхватила обеими руками. Лицо девочки было бледным и немного осунувшимся после всех перенесённых волнений, но, в то же время, это ещё больше придавало ей сходства с невинным и беззащитным ангелом, и казалось, что она спит не на грубо сколоченном деревянном топчане, а парит на невесомом облачке. Макс постоял рядом, думая о том, как ему поступить с этой девочкой. Но всё, что приходило сейчас в голову, никуда не годилось. Вита, конечно, связывала его, представляя собой новую проблему, и проще всего было бы отправить её обратно в интернат. Но, там девочку достанут Шабарин или милиция, а у этой малышки в голове теперь была уйма информации, которой очень не хотелось бы делиться ни с теми, ни с другими. А самое плохое то, что она знала о Косте. Максу хотелось в первую очередь обезопасить Пирогова, поскольку тот был ему очень нужен. Костик — это ещё одна пара рук, ушей и глаз, которые могли действовать относительно свободно, в отличие от него, Макса. Поэтому, ему придётся позаботиться о своей однофамилице ещё какое-то время.
Он накрыл Птицу старым плюшевым покрывалом и вышел из каморки. В соседней комнате, длинной, как стойло конюшни, он нашёл большой крепкий деревянный ящик, забрался на него, не разуваясь, повернулся набок и в тот же момент провалился в глубокий и тёмный колодец сна.
Когда Макс снова открыл глаза, словно от внутреннего толчка, в подвале, по-прежнему, царила полная тишина. Ряд стоваттных лампочек разгонял темноту по самым дальним закоулкам, где она пряталась, расползаясь жирными тенями за грудами беспорядочно сваленной пустой тары. В комнате не имелось ни единого окна, так что было непонятно, день на улице, раннее утро или, всё ещё, предрассветный сумрак ночи. Но, часы на руке показывали восемь, а значит, нужно вставать и приниматься за дело.
Перво-наперво Макс переоделся, сменив форму охранника на костюм, одолжённый ему Костей. Брюки и сорочка из пироговского гардероба были тесноваты, но, зато, теперь Макс опять выглядел как тысячи других сограждан его возраста.
Девочка в каморке продолжала спать, всё так же обнимая свой рюкзак. Осторожно ступая, чтобы не разбудить, Макс положил на столик перед ней записку с предупреждением, что он скоро вернётся и строгим запретом появляться на улице. Затем Макс вышел из подвала, стараясь не щёлкнуть громко входным замком, поднялся по ступенькам, щурясь от яркого, после подвального освещения, утреннего солнца, открыл оставленным ему ключом решётчатую дверь и, выйдя, тщательно запер её.
Вокруг всё двигалось по заведённому распорядку. Город проснулся, его улицы наливались движением, как деревья соком накануне весеннего цветения. Народ бодро спешил к остановкам троллейбусов и маршрутных такси, более обеспеченная его часть — садилась за руль персональных авто, самые привилегированные — усаживались на пассажирские сидения рядом с личными водителями.
Макс пожалел, что у него нет колёс. Нужно что-то придумать, не пользоваться же постоянно общественным транспортом — время сейчас играет не последнюю роль. А чем дальше, тем большее значение будет иметь свобода передвижения.
Но, пока пришлось вливаться в ряды большинства и двигаться к остановке, благо маршрутки шли одна за другой — водители торопились собрать побольше капусты в час пик.
Ехать Максу пришлось долго, в давке, среди утренних анекдотов, ругани, споров о политике, жалоб на дороговизну, сплетен, помятых лиц, допускающих похмельные выхлопы, и лиц полусонных, всё ещё находящихся между дремой и бодрствованием, пока, наконец, водоворот пассажиров не вытолкнул его на нужной остановке. Всего в квартале отсюда возвышался дом, с таким трудом покинутый Максом менее шести часов тому. Каземат, к которому он приближался вот уже третий раз за истекшие сутки, за всё это время не стал ни на грамм привлекательнее. Всё та же бетонная угрюмость и неприветливость.
Макс с иронией подумал о том, что это здание, где за ним с охотничьим азартом гналась целая тьма народу, сейчас, наверное, является единственным местом в городе, где его не ищут. Кроме того, добавил он про себя, после того, как таких трудов стоило проникнуть сюда ночью, нужно, чёрт возьми, испытать удовольствие от того, чтобы свободно зайти внутрь при свете дня.
А войти в Каземат, действительно, можно было беспрепятственно. Охрана при входе, в уже знакомой Максу униформе, конечно, имелась, но она лишь ограничивала доступ к верхним этажам. То же, что интересовало Макса, находилось внизу, куда мог пройти любой человек с улицы. Именно здесь находились службы, занимающиеся жизнеобеспечением всего здания, и его охраной в частности.
Народу на первом этаже было много, и все находились в постоянном движении, а кое-где, даже, выстраивались небольшие очереди. Сначала Макс прошёл по коридорам, внимательно изучая таблички и объявления. Затем он начал обход кабинетов, используя в каждом из них новую причину появления, применительно к ситуации.
