— Вы понимаете наше фамильное наследство так, что женщины не имеют к нему почти никакого отношения, верно? И что я не должна рассматривать драгоценности матери как подарок. Значит, у меня нет никаких прав на то, что она желала передать мне, и я не могу ни оставить это себе, ни продать по собственному выбору. Согласно такому определению я становлюсь всего лишь пешкой в мужской игре.
Она пыталась овладеть своим голосом, но он все равно предательски дрожал.
Жюль резко возразил:
— Это полная чепуха. Суть дела — вы можете в любое время ознакомиться с документами и убедиться в этом — заключается в том, что вы продали несколько украшений, являющихся собственностью Мирандолы. Будьте добры назвать мне эти предметы, пока еще не поздно вернуть их.
— Они принадлежали моей матери. Если бы она была здесь, вы тоже пытались бы отнять их у нее?
Он отступил на шаг:
— Как вы смеете? Это, в конце концов, невыносимо!
Вивиан чувствовала себя так, будто переступила некую грань, но злость обуревала ее.
— Понятия не имею, сколько моей личной собственности вы считаете своей! Я скажу вам, что продала, затем, если пожелаете, сможете предъявлять претензии. Помимо тех предметов, которые вы назвали, проданы два бриллиантовых браслета, золотое ожерелье с изумрудами, серьги и несколько колец.
Он смотрел в камин, но при этих словах поднял голову. Его лицо побледнело, а глаза горели так, что ей стало не по себе.
— Опишите кольца.
— Топаз, изумруд. Самое большое — сапфир.
— И вы способны вот так стоять и говорить мне, что продали их! И я должен поверить, будто вы не понимали, что делаете?
— Месье, я прекрасно понимаю, что делаю: у меня своя жизнь, и я вправе распоряжаться ею, не советуясь с вами. И вынуждена просить вас, чтобы вы в это не вмешивались.
— Я стану вмешиваться всякий раз, когда того потребует мой долг. И меня не собьют с толку ваши смехотворные попытки изобразить из себя мученицу. — Жюль посмотрел на нее так, будто только что узнал горькую правду. — Теперь я понимаю: даже мои самые безобидные замечания за прошедшие несколько месяцев вы искажали, с тем чтобы они могли вписаться в вашу личную драму. Вы убеждены, что стали жертвой преследования. Мадемуазель, думайте что угодно, впредь я не хочу иметь с вами никаких отношений. — Он приблизился к племяннице, и она невольно съежилась под его взглядом, но он лишь тихо спросил: — Назовите имя ювелира, если вам угодно.
Отчаянно желая избавиться от него, она тут же ответила:
— Я продала их Лефевру на Пляс де Виктория.
Он поклонился и, остановившись у двери, сказал:
— Я появлюсь лишь тогда, когда того будет требовать мой долг. В других случаях во всех своих делах не забывайте советоваться иногда с мадам де Шерси…
Вивиан побежала наверх, будто сам демон гнался за ней, бросилась в свою комнату и захлопнула дверь. Мгновение она стояла, прижавшись к ней спиной и закрыв глаза, затем подошла к большому зеркалу, стоявшему у постели. На нее смотрела молодая женщина с безумными глазами, в которых блестели злые слезы. Она смахнула их и сказала зеркалу:
— Он невыносим. Я больше не могу терпеть эту тиранию!
Сжав губы и сложив руки на груди, Вивиан думала, что предпринять; и наконец воскликнула:
— Виктор, я решилась! Мы поженимся в Бордо — и вместе уедем в Америку.
Побег
Вечером следующего дня Онорина де Шерси отправилась к своему племяннику на Рю Ришелье и, когда ей сообщили, что он дома, попросила доложить о себе. Удивленный этим визитом, Жюль быстро вошел в гостиную и тут же поздоровался с ней. Не дав ему заговорить, она сообщила печальную новость:
— Твоя племянница исчезла.
— Что ты имеешь в виду?
— Сегодня утром Вивиан вместе со служанкой уехала в экипаже еще до того, как я встала. Когда я узнала об этом, то подумала, что она из вредности захотела без моего разрешения отправиться к маркизе де Лафайет. Я и представить себе не могла… Однако она не вернулась к ужину, и я начала беспокоиться. Я навела справки, но так и не узнала, что она сегодня к кому-то ездила в гости.
Жюль нетерпеливо пожал плечами:
— Продолжай. Где ты нашла ее? Что она сделала, переехала к Биянкурам?
— О боже, она сбежала!
Он побелел.
— Луни! Я убью этого маленького…
— Погоди, послушай. Я только что была у Биянкуров. Мы начали строить самые мрачные предположения, и тут Луиза вдруг уронила на пол какое-то письмо. Что-то заставило меня заинтересоваться им. Она отказалась отвечать, затем расплакалась и сказала, что скорее умрет, нежели нарушит слово, данное подруге. Я быстро справилась с положением, и вот это письмо. В нем о нас обоих сказано много нелестных слов.
Жюль взял конверт. Вот что писала Вивиан подруге:
«Луиза,
не проявляй эмоций, читая это письмо, если кто-то окажется поблизости, а прочитав, уничтожь его. Через три дня можешь передать моей тете его содержание, ибо к тому времени я вместе с мужем уже отплыву в Америку.
Я ни дня больше не могу терпеть тиранию своего опекуна. Вчера он обвинил меня в «преступлении» — я ограбила имение Шерси уже тем, что продала несколько драгоценностей, принадлежавших моей матери! Если бы я в ответ тоже стала кричать на него, то содрогаюсь при мысли, до чего он мог бы дойти, но я сохранила достоинство, выказывая свою ненависть ко всем его поступкам.
Я не говорила тебе, что продолжала переписываться с Виктором, после того как ты не стала передавать наши письма. Мы очень близки друг другу. Мы не могли допустить, чтобы нас разлучило это путешествие в Америку (да, он отплывает туда под именем месье Жакоба, и даже мой дядя, даже Франклин этого не знают). Я присоединюсь к нему и разделю его судьбу — мы поженимся в Бордо, отправимся в Испанию и взойдем на борт корабля Лафайета как муж и жена.
Я, как и Лафайет, отправлюсь на юг почтовым дилижансом, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Эта часть моего путешествия требует больших расходов, но у меня достаточно денег. Я уговорила Матильду поехать со мной, хотя она испытывает ужас и ее никак нельзя заставить отплыть в Америку. Когда она вернется в Париж, скажи моей тете, что во всем виновата я, а не Матильда.
Я не оставила письмо тете и забрала свои письма с собой. Я не столь безрассудна, как маркиз! Нет сомнений, что они вместе с дядей спросят у тебя, куда я могла уехать. Храни мое письмо в секрете по меньшей мере три дня. Затем можешь сказать им, что я вышла замуж. Что касается тети, то я уже испытываю угрызения совести, но у меня нет иного выбора.
Помимо нее, я сожалею только об одном человеке, оставшемся в Париже, — это ты, моя самая дорогая подруга! Желаю тебе всех радостей и приключений, которые ждут меня. Жаль, что я не могу удержать слез. Я почти не вижу бумаги.
