Последним прихромал Костюк, как-то смущенно уставился на товарищей и пробубнил:
– А вы что же, уже закончили? Ну и ладно.
Он-то без всяких роптаний и был назначен наблюдать за селом, а также возможными перемещениями живой силы и техники противника.
– Была живая сила, стала неживая, – не без цинизма заявил Савельев, вытряхивая мертвеца из ботинок. – А что, классные бутсы, – заявил он, осмотрев добычу. – И размер как раз мой. Камуфляжик тоже дельный, натовский, прострочен добротно. Сплошное удовольствие в таком ходить…
– Ну, вы даете, мужики! – со страхом пробормотал Иван, вылез из ямы и отвернулся от покойников.
– Можно подумать, это не ты начал, – подметил Дорофеев. – Ладно, парень, не парься. Были бы мобилизованные, тогда другое дело. А тремя дебилами-фашистами меньше – земля станет чище. Так что, переодеваемся?
– Я, Савельев и Дорофеев, – подумав, заявил Андрей. – Остальные лицами не вышли. Савельев, собственно, тоже. – Командир задумчиво почесал переносицу. – Но один из укропов ростом как раз с него.
Процесс преображения занял несколько минут. Одежда, снятая с мертвеца, вызывала у ополченцев странное зудящее чувство, как будто ее измазали горчицей. Савельев ворчал, мол, надо было сначала раздеть, а уж потом…
– Да ладно, – отмахнулся Дорофеев, которому досталось обмундирование раненого укропа. – Быстро снятое не считается заразным. И вообще нормальная одежда. Если отпороть знаки различия, то сойдет и для нашего доблестного воинства. Но с этим мы торопиться, пожалуй, не будем.
Населенный пункт остался на севере, трасса Павино – Лозырь – на юге. Снова гремели орудийные раскаты, теперь уже значительно ближе. Сумерки стелились по земле. Но темнота не обрушивалась моментально, давала людям возможность пройти еще немного. Точка на навигаторе медленно, но верно приближалась к нужному району. На юго-востоке располагалось село Пастушье, а севернее начинался протяженный лесной массив с многочисленными низинами и возвышенностями. На одном из таких холмов и находилась бывшая база ПВО.
До наступления темноты группа одолела еще несколько километров, вышла к реке, петляющей по равнине. С вершины сопки хорошо просматривались дорога и деревянный мост с бревенчатым настилом. На другом берегу недалеко от него поблескивали огоньки, в бликах мглистого света сновали люди.
Ополченцы бесшумно ползли по траве, заняли позиции недалеко от дороги. От группы отделился один человек и исчез. Бойцы терпеливо ждали. Вскоре зашуршала трава, показалось юркое тельце. Пацан полз, сдавленно дыша, опирался на локти.
– А что, сообразительный паренек, – задумчиво пробормотал Костюк.
– Ну да, – согласился Дорофеев. – У этого девайса большая скорость передачи данных.
– Дяденьки, речка глубокая. Я мог бы переплыть, но укропы по ней фонарями шарят. Пост у них на другой стороне. Не понял, сколько рыл. Там машина работает. У них землянка или что-то такое за деревьями, – глухо прошептал Иван.
– Землянка наша в три наката, – проговорил Дорофеев. – Сосна сгоревшая над ней…
– Все понятно, – перебил его Андрей. – Точнее, ничего не понятно. Савельев, Дорофеев, готовы окончательно испортить себе карму? Тогда за мной. Остальным залечь у моста. Если что, отсекайте нас огнем. Если знак не подам – двести метров на юг, и там переправляйтесь самостоятельно.
– Знак-то какой? – не понял Липник.
– Восклицательный, блин!
Через несколько минут три человека степенно вступили на мост. Неспешность требовала титанических усилий. Савельев старательно шаркал ногами. Дорофеев что-то мурлыкал под нос. В лунном свете поблескивали шевроны добровольческого батальона. Колотились сердца. Пальцы нервно теребили антабки автоматов, висящих на плечах.
Ополченцы прошли половину моста, когда на противоположной стороне наметилось шевеление, забегали огоньки электрического света. Звякнуло металлическое изделие – понятно какое. Лучи фонариков сконцентрировались на людях, бредущих по настилу.
– Хлопцы, да уберите вы свет, – пробормотал Андрей, раздраженно щурясь. – Свои, не видите, что ли?
Двое солдат заступили ему дорогу. Знаки различия на их униформе были другие, что, безусловно, внушало оптимизм, но эти ребята тоже служили в «непобедимой и легендарной» украинской армии.
– Кто такие?
– Батальон «Днепр‑4», – сообщил Андрей. – Из Ясиново. Возвращаемся с несения дежурства. Машина сломалась недалеко, в паре верст отсюда. Вообще глухо, движок полетел напрочь. Не куковать же всю ночь? Ремонтировать все равно некому. Пешком быстрее дойдем.
Эти трое, видимо, не вызвали у часовых никакого подозрения. Несогласованность во взаимодействии различных подразделений украинской армии была такой же вопиющей, как у гитлеровцев в Великую Отечественную.
Хрен их знает, откуда они направляются и куда. Но вроде свои.
– Документы покажите, – проворчал караульный.
Устраивать рукопашную прямо на мосту Окуленко хотелось меньше всего. Неизвестно, сколько солдат за мостом держат их на прицеле. С документами у липовых бойцов незалежной было все в порядке, если не обращать внимания на некоторые несоответствия физиономий и фотографий. Кряхтя и чертыхаясь, Андрей извлек из внутреннего кармана новенькую солдатскую книжку, сунул караульному. Тот мельком глянул в нее, при этом широко зевнул.
«Сто гривен надо было внутрь положить», – мелькнула у командира шальная мысль.
Он чувствовал, как напряглись его подчиненные, сам подобрался, натянулась пружина в мышцах.
Но проверяющий спокойно закрыл документ, вернул его владельцу и заявил:
– Ладно, хлопцы, топайте, куда вам надо. Может, поспите еще чуток. Слава Украине!
«Без этого никак, – подумал Андрей. – Мантра какая-то».
– Героям слава! Удачно отдежурить, хлопцы.
У двух других солдат часовые документы проверять не стали – какой смысл? Караульный зевал так, что едва не сворачивал челюсть.
– Пароль скажи, – вдруг произнес второй.
В воздухе снова зависло напряжение. Угроза стиснула колени капитана, зазвенела пружина, сжавшаяся до упора.
– Пароль? – удивился Андрей. – Ты что, любезный, охренел?
Караульные засмеялись. Им даже в голову не приходило, что они находились в шаге от смерти.
– Стас прикалывается, не пугайтесь, – сообщил первый. – Проходите, чего застыли!
Ополченцы двинулись дальше на одеревеневших ногах. Поскрипывали бревна наката. Дорофеев опять что-то напевал.
Савельев кряхтел и шаркал ногами.
– Ну и тупые!.. – выдал он свистящим шепотом. – Как пиндосы, так и эти их верные служки.
– А что ты хотел? – сквозь зубы пробормотал Дорофеев. – У пиндосов, которые в Белом доме рулят, даже на эмблеме осел нарисован.
