— Но, насколько мне известно, машина чистая, не угнанная. Я проверял ее через ГАИ.
— Нет, тут проблем никаких нет. Машина никакого криминального шлейфа не имеет, кроме одного — на ней ездил бандит, которого мы ищем.
— Ну, — сказал я, сделав паузу, — тогда все проще.
— Да нет, не совсем. Дело в том, что сейчас эту машину тщательно обыскивают, — он помолчал, — и я думаю, что к концу нашей с вами беседы результаты обыска уже будут готовы.
Таким образом, замначальника намекал мне, что если беседа окончится без пользы для него и никакой информации от меня он не получит, то не исключена возможность, что в этой машине может быть найдено что-то криминальное. Поняв возможность провокации со стороны правоохранительных органов, я продолжил:
— Вам, наверное, хорошо известно, что мы не являемся владельцами этой машины — ни я, ни моя жена, и что вы там найдете криминального, мы к этому отношения не имеем. И прошу эти слова занести в протокол.
— Что же вы так плохо о нас думаете? Если там ничего криминального нет, то мы ничего и не найдем. А если есть, тогда, уж извините, будем разбираться, имеете ли вы к этому отношение или нет. Кстати, где ваш клиент находится сейчас? — как бы между прочим спросил начальник.
— Я не знаю, где он находится, и я живу по принципу: меньше знаешь — крепче спишь. Он мне не звонил, когда собирается приезжать — я тоже не знаю. Своими планами он со мной не делился, да я и не интересовался этим.
Формальный допрос закончился, беседа начала принимать традиционный характер, типа морали, которую можно выразить одной фразой: как вы можете защищать таких бандитов?! На это у меня имеется такой же традиционный ответ: рано или поздно всех надо защищать, что эта защита гарантирована государством и закреплена в Конституции, и я выполняю свои служебные обязанности. А что касается моего личного участия в этом деле, то пусть не я, пусть придет другой адвокат, — какая разница, кто это будет делать?
— Все это так, — согласился со мной начальник.
Вскоре в кабинет вошел какой-то оперативник и сказал, что машина чистая, ничего не найдено. Слава богу, подумал я, что дело на этом закончено!
Конечно, три или четыре часа, проведенные в криминальной милиции в неизвестности, наложили отпечаток на мое психическое состояние. «Такая уж у меня работа!» — думал я, выходя с женой из здания криминальной милиции.
Петруха
Другим законником, с которым мне, как адвокату, пришлось тесно работать в качестве защитника, был представитель воров славянского крыла, Петр Козлов по кличке Петруха. Основанием для участия в качестве защитника было возбуждение уголовного дела еще весной 1996 года.
Тогда Петр Козлов ехал на своем «Мерседесе» и неожиданно в районе Киевского вокзала был заблокирован несколькими машинами правоохранительных органов, в одной из которых находились руоповцы и отряд СОБРа. Петруха попытался уйти, но тогда был открыт шквальный огонь, в результате чего «Мерседес-600» потерял управление и врезался в столб. Всего потом было найдено около 20 гильз от патронов.
Из находившихся в машине никто не пострадал, поскольку она была бронированной. Милиционеры тут же обыскали машину и нашли пистолет «ТТ». Это послужило основанием для задержания Петрухи и препровождения его в следственный изолятор Бутырку.
Когда я впервые увидел его, то это был мужчина лет сорока, невысокого роста, худощавый, с короткой стрижкой. Лицо достаточно простое.
Мы поздоровались, я наклонился к его уху и прошептал, от кого я направлен в качестве адвоката. Такая процедура являлась обязательной, поскольку у клиента, если он не знает адвоката, всегда возникают сомнения, не является ли тот «засланным казачком», то есть адвокатом со стороны правоохранительных органов. Поэтому в качестве пароля в этом случае являются имена тех людей, которые адвоката приглашают и которых, естественно, подозреваемый хорошо знает.
Затем мы разговорились. Я узнал, что он провел долгое время в местах лишения свободы и был дружен с такими известными ворами в законе, как Огонек, Степа Муромский, основатель мазутинской бригады Петрик, Дзенелидзе, Лесик, а также многими другими.
Впоследствии он рассказывал о своем друге — Гураме Баланове, которого, по словам Петрухи, лично короновал в городе Орске, откуда сам он был родом.
Однако, несмотря на то что Петруха имел уголовный опыт и знал многих авторитетов, он принадлежал к ворам так называемой новой формации. Он не употреблял наркотиков, мало пил и постепенно отошел от криминала. В ходе общения с ним я узнал, что Петруха достаточно плотно занимается бизнесом. Он и его команда взяла под опеку поставку в Звенигород товаров народного потребления, продуктов питания, стройматериалов. Петруха фактически был владельцем нескольких фирм, специализирующихся на торговле нефтепродуктами. Кстати, в этом нефтяном бизнесе ему активно помогал Гурам Баланов.
Петруха со своими людьми в основном базировался в подмосковном городе Звенигороде, хотя впоследствии я узнал, что, несмотря на то что бригада Петрухи находилась в Звенигороде, там действовали еще две группировки. Но они с ним мирно уживались. Хотя, говорят, у Петрухи были враги, тем не менее последнее время он, отойдя от криминальных дел, жил спокойно и тихо в Звенигороде и не высовывался, занимался коммерческими делами.
Вскоре со своим коллегой, адвокатом из Подмосковной коллегии адвокатов, мы стали активно разрабатывать позицию защиты Петрухи на суде. При этом мы стали собирать всевозможные справки, документы, свидетельствующие о невозможности пребывания его в следственном изоляторе, то есть об изменении меры пресечения. Но тут произошли события, очень повлиявшие на первую попытку освобождения его из-под стражи. Петруха осуществлял к тому времени связи с другими ворами, в том числе с моим другим клиентом Дато. Первая попытка, при которой мы могли освободить Петруху, неожиданно окончилась ничем.
Сейчас трудно сказать, как и почему это получилось. Но на меня вышел человек, который назвался другом Петрухи, принадлежащим к другой группировке, и попросил встретиться со мной. Я был удивлен такой неожиданной инициативой. Откуда он мог все знать? Может быть, оттого, что какая-то информация все же просвечивается и определенные адвокаты находятся на виду? Или оттого, что он видел меня в Бутырке вместе с Петрухой? Но каким-то образом информация о том, что я являюсь адвокатом Петра Козлова — Петрухи, у него была.
При встрече мой собеседник сказал, что он нормально относится к Петрухе, что никаких претензий к нему не имеет, но в то же время он обладает информацией, что мы сейчас предпринимаем попытку, и, вероятно, не только мы, но и другие люди, досрочного освобождения Петрухи из-под стражи, то есть изменения ему меры пресечения.
— Так вот, — сделав паузу, сказал мой неизвестный собеседник, — конечно, решать ему, но я обладаю информацией, что у Петрухи есть серьезный конкурент и противник. — Он назвал его имя. — Он имеет претензии к Петрухе. И если сейчас он выйдет из Бутырки, то не исключается, что на него может быть совершено покушение. Пожалуйста, — попросил он меня, — скажите ему об этом, пусть он сам решает.
