— Я чувствую себя лучше, Борис. Рад твоему визиту, — ответил Шаукат.
Джин ожидала от генерала опровержения слов Логинова, ведь в Шауката стреляли вовсе не повстанцы, а брат его жены, Махер, но он промолчал. Молчала и Бушра, хотя скулы на ее лице напряглись и даже побелели от ненависти.
— С ними цацкаться не надо, это ж бандерлоги, как сказал наш премьер. У нас еще чикаются. Понимаете ли, международное положение не позволяет пустить всех в расход скопом, а у вас тут чего ждать-то? Прижать танками хорошенько, и готово. Я так сказал Махеру. Зачем с ними церемониться. Американские прихвостни, начитавшиеся Интернета, еще чего-то там. Вот моча в голову и ударила. Давить, давить сволочей надо, причем в зародыше, иначе они тут устроят демократию, мать твою, — неприятно засмеялся Логинов.
«Почему, собственно, Шаукат молчит? Видимо, сила на стороне партии Махера, которую поддерживает Логинов. Махер, по сути, и олицетворяет главную силу здесь, в Сирии. Шаукат и Бушра в явном меньшинстве, фактически вдвоем против них всех, и они понимают всю бесполезность споров. Во всяком случае, сейчас надо хоть как-то склонить на свою сторону президента. Это на самом деле тоже не особенно просто, при таком-то медвежьем давлении», — напряженно подумала Джин. Рабское повиновение здесь заразой распространялось на всех. Просто у каждого была своя мера.
— Ты надолго в Дару, Борис? — спросил Шаукат.
— Я не в Дару, — сказал Логинов, садясь в кресло рядом с кроватью. Оно чуть не треснуло под ним. — Я еду к нашим в Зейтум. Москва теребит. Они боятся действий американцев. Слишком близко к границе. Надо переводить в другое место. Я уже приглядел, куда, но сейчас надо провести ревизию. Если тебе, Асеф, нужен врач из Москвы, ты только скажи. Я звякну, пришлют лучших специалистов. Отец уж постарается. Я серьезно.
— У меня уже есть хороший врач. И кстати, тоже из Москвы, — ответил Шаукат.
«Вот это уже лишнее. Обо мне тут лучше вовсе не упоминать. Впрочем, чего теперь сделаешь?» — Джин почувствовала, как у нее похолодело сердце.
— Из Москвы? Почему я не знаю? Как до меня не дошло? Чего за врач, из какой клиники? — засмеялся удивленный Логинов.
— Она не из клиники. Она беженка, кажется, из Молдавии, но родилась в Москве, как утверждает. Правда, давно там не живет, — ответил Шаукат.
— Молодая? Как фамилия? Из себя-то как? Не уродка? — спросил явно заинтересованный Борис Логинов.
— Фамилия ее Красовская, — ответил Шаукат.
— Еврейка? — зло усмехнулся Логинов.
— Не знаю. Не думаю. Вроде не похожа, — ответил неуверенно Шаукат.
— Может, из поляков? Она здесь?
— Да, она здесь.
— Позовите. Я хочу на нее посмотреть, — потребовал Логинов.
— Зоя, подойдите! — громко позвал Шаукат. — Вы слышите?
— Да, мой генерал, — поправив халат, Джин вошла в палату.
— Ну-ка. Ну-ка. Что тут за соотечественница? Интересненько, — сказал Логинов, поворачиваясь. Кресло под ним заскрипело.
— Она хороший врач, Борис. Без ее непосредственного участия, не знаю, застал бы ты сейчас меня в живых. У вас в Москве хорошо учат, — сказал Шаукат.
Последняя фраза прозвучала даже как-то льстиво, и Джин стало совершенно ясно, насколько все в самой верхушке сирийской власти порабощены влиянием генерала Логинова и его помощников. Разница заключалась только в уровне подобострастия.
— Наша медицина, конечно, лучшая, — произнес как бы задумчиво Логинов, вставая и подходя к Джин. — Правда, не для всех, а только для избранных, — хохоча, добавил он. Джин спокойно смотрела на Бориса Логинова. Примерно ее ровесник, лет сорока, не больше. Он возвышался над ней этаким утесом, подавляя размерами, а лицо… Ничего прямо-таки отталкивающего. Нормальное лицо, никаких ужасающих диспропорций или дефектов, его вообще можно назвать привлекательным мужчиной. Коротко стриженные светлые волосы, внимательные серые глаза под светло-коричневыми бровями. Правильные черты, волевой подбородок гладко выбрит. Аромат дорогого парфюма и чистейший белоснежный воротник рубашки, расстегнутой до середины груди. Если бы молодой женщине просто показали его фотографию и попросили высказать свое мнение, Джин ничего дурного не могла найти во внешности Логинова. На какое-то мгновение у нее мелькнула мысль о возможном вранье Шауката. Вдруг он сам, а вовсе не Борис Логинов изуродовал Милису? Джин быстро отбросила свое предположение. Ничто не способно так убедительно прикинуться добром, как самое беспощадное зло. Она вовремя вспомнила об этом. При любой внешности Логинов — потомственный чекист. Подобное обстоятельство само по себе вынуждало ее держаться настороже, а значит, все расслабляющие мысли совершенно ни к чему.
— Москвичка? Наша? — спросил Борис. Он вальяжно засунул руки в карманы брюк и внимательно смотрел на молодую женщину.
Джин промолчала, но русский, похоже, и не ждал ответа.
— Ничего докторша-то, — прищелкнув языком, он повернулся к Шаукату. — Не откажусь от такого лечения. Пришлешь ее ко мне в Зейтум, когда она тебе тут не очень нужна будет? Короче говоря, когда полегчает? — спросил Борис, подмигивая Асефу. — Вы по каким болезням, девушка? — снова обратился Логинов к Джин. — Впрочем, неважно. У меня много разных найдется. Главное, чтобы вам подошли. Как, заметано, Шаукат? — усмехнулся Борис, подойдя к постели сирийского генерала. — Я буду ждать. Денек-другой поставит тебе капельницы, а потом давай докторшу ко мне.
Шаукат молчал, глядя на Джин. Всю его суровость, самостоятельность как рукой сняло. Он выглядел школьником, растерянным от несовершенства своих знаний. Молодая женщина чувствовала закипающие в нем возражения, но привычка повиноваться всем словам этого человека оказывалась сильнее. Молчала и Бушра. Она не произнесла ни слова, как только Логинов вошел. Будто окаменела.
«Да. Бандерлоги, завороженные черной магией Каа, а ведь сначала не подумаешь», — размышляла Джин.
У Бушры зазвонил телефон, но она словно не услышала.
— Вы, девушка, имейте в виду, я ведь и жениться могу. Я вдовец, и даже детей у меня нет. Во всяком случае, официальных, — сказал Логинов, приблизившись к Джин. Он взял молодую женщину за руку, вовсе не грубо, а даже с нежностью. К своему же собственному удивлению, Джин на мгновение почувствовала тягу к Борису, поддавшись очарованию его силы, мощи, но тут же опомнилась. — Поедете со мной в Москву. У меня дом в Звенигороде, большая квартира в центре. Везде один, хоть вой. Помогите, девушка, — добавил мужчина.
— Меня не интересует ваше предложение, — сказала Джин и ловко выдернула руку. — Госпожа, ответьте на телефон, — попросила она Бушру. — Возможно, звонит ваш помощник. Мне надо ехать в резиденцию, — напомнила молодая женщина.
— Телефон? Да, да, простите, — пробормотала очнувшаяся Бушра, вытаскивая мобильник из сумки. — Да, слушаю, Милюк, — сказала она в трубку.
Джин не ошиблась.
— Привезли? — спросила Бушра. — Все в порядке? Уже разместили. Хорошо… Какая еще одна девушка? — сирийка вопросительно посмотрела на Джин. — Ах, та, за которую просила Зоя! Я помню, помню.
