— Прошу вас, Зоя, садитесь, — произнес Борис Логинов, ждавший ее у машины.
Когда Джин подошла, мужчина бросил недокуренную сигарету и любезно распахнул перед ней заднюю дверцу справа. Она отметила заинтересованный взгляд Бориса. Походка, фигура, длинные волосы, скрученные в узел на затылке… Ничто не укрылось от избалованного женским вниманием русского, и он все высоко оценил. Джин мгновенно почувствовала симпатию с его стороны. Впрочем, Джин такой неожиданный успех совершенно не радовал. Он даже, напротив, грозил большими осложнениями для ее миссии. Конечно, Джин требовалось выйти на Логинова и понять, чем они занимаются в Зейтуме, но такое любопытство вполне могло обернуться для нее провалом и гибелью. Полковник русской ФСБ — даже не глава сирийской разведки. На его стороне присутствует мощнейшая аналитическая служба, которая в кратчайший срок предоставит ему любую информацию на счет Джин. Тем более, если дело касается Москвы. Ее наспех склеенная легенда — вопрос двух-трех дней, от силы — недели. У Джин есть всего несколько дней. Она понимала это со всей очевидностью, и если Джин не узнает точное расположение объекта, который ее интересует, и не унесет отсюда ноги, пока из Москвы не прислали аналитическую справку с хорошо известным содержанием, Джин может вообще отсюда никогда не выбраться. Если Логинов обнаружит ложь в словах молодой женщины, он начнет копать везде. У противников Джин достаточно связей и в Израиле, и даже в Соединенных Штатах. Выяснить ее истинные имя и род занятий для таких виртуозов — не проблема. Схватить подполковника армии США, пусть даже и не профессионального разведчика, а по медицинской части — русскую ФСБ хлебом не корми, но они знают, как такое использовать с толком. Нет, никто ее особенно не тронет. Не посмеют. Тем не менее послу США в Москве придется пережить немало неприятных минут. Если не узнают о ее американском происхождении, то будет еще хуже. Тогда просто убьют. Русским проще уничтожить, чем выяснять подробности. Джин четко осознавала гипотетическую реальность подобных событий. Она не расскажет об американском гражданстве. Зачем ей подводить окружающих, которые ей доверяют? Хотя в ЦРУ даже требуют от агентов признаваться в американском гражданстве, если таковое имеется. Тогда легче спасти их жизнь. Против Америки не пойдешь, но Джин не признается. Она сама так решила еще в Иране и теперь не изменит своего решения.
Обойдя машину сзади, молодая женщина села в салон. Логинов закрыл за ней дверь и сел на переднее сиденье, рядом с водителем.
— Поехали, Леня, — приказал он подчиненному.
Тот молча тронулся, даже не спрашивая куда. Видно, заранее проинструктировали. Опустив стекло, Логинов закурил еще одну сигарету, потом, повернувшись, предложил сигарету Джин.
— Нет, благодарю, — сухо отказалась она.
— Как хотите, — пожал плечами тот и спрятал пачку в карман.
Логинов чуть отклонился влево. Под лобовым стеклом Джин увидела фотографию молодой женщины, вставленную в раму. Точно такие же фотографии, по словам Шауката, Логинов постоянно возил с собой.
— Моя жена, Майя. Она умерла. Покончила с собой. Наркотики. Выбросилась в окно. Скоро десять лет, — отрывочно и грустно произнес Борис, заметив ее взгляд.
— Я вас не спрашивала, — Джин даже смутилась от такого расклада событий.
— Я сам вам рассказал во избежание лишних вопросов, — сказал Борис и взглянул на нее через плечо.
«Десять лет — срок немалый. Травма глубокая, раз помнит долго и до сих пор один. Вдовец», — подумала Джин.
— Поганая перестройка, эти амеры все устроили, — продолжил вдруг Борис весьма резко. — Она подсела случайно, в ночном клубе. Подружка, работавшая в советско-американском СП, подсадила. Попробуй, попробуй, попробовала, а вылезти не смогла. Теперь все ученые, а тогда в самом начале наркотики казались игрушками, несерьезными вещами. Тем более ей. Элитная девочка, всю жизнь с няньками, а жизни не знала.
Он помолчал, глядя на фото жены, и глухо продолжил:
— Только поженились. Хотела ребенка, но не получалось. Два выкидыша подряд, больницы, переживания, вот и понесло ее во все тяжкие. Красавица, отец-востоковед, директор музея, мать из бывших русских дворян. Чего только ни делал с ней, куда только ни возил — и к врачам, и к колдунам. Ничего не помогало. Врала, обманывала, играла на чувствах, пока я ее не возненавидел. Все тело в синяках от этих уколов, стала тщедушной и прозрачной, как пушинка. Сам бы убил, наверное, но, как говорится, бог отвел. Сама все за себя решила. Точнее, не она, конечно, а чертово зелье, будь оно проклято. Жена дверь с окном перепутала, вот в окно и вышла, с двенадцатого этажа. Сразу насмерть…
Борис в ужасе опустил голову, затянулся сигаретой и отвернулся.
— Стыдно сказать, сам был рад избавиться, — горько добавил он. — Оказалось, не все так просто. От нее избавился, да от себя не избавишься. До сих пор не отпускает. Чуть сам не покатился под горку, — он горько усмехнулся, — уже спивался, но отец взял в руки, жить заставил и вот сюда направил. Подальше от дружков, чтоб не подбивали на гадости. Я еще думал. Захолустье, а зря-то ничего не бывает. Наверное, приехал ради встречи с тобой, — тихо произнес мужчина. Он пристально посмотрел на нее, прямо в глаза взглянул. Джин вздрогнула.
— Я на нее не похожа, — растерянно ответила Джин. Она вообще как-то не ожидала таких откровенностей.
— Я этого и не говорю. Та, другая, у Мустафы, напомнила мне погибшую жену. В меня будто бес вселился, едва я ее увидел. Сам не понимаю, зачем натворил столько гнусностей. Жалко, но она умерла. Ты на нее вовсе не похожа, и я рад этому, — ответил Борис Логинов.
«Любовь, превращенная в ненависть, еще сильнее, чем сама любовь», — подумала Джин.
Ей хотелось сказать: «Милиса не умерла, она выжила, и я еду помочь ей встать на ноги».
Джин решила не торопиться. Откровениям полковника ФСБ лучше сразу не доверяться. Лучше подождать. Вдруг розыгрыш? Поэтому молодая женщина просто спросила:
— Куда мы едем?
Машина как раз покинула территорию госпиталя и выехала на трассу.
— Как мы и договаривались, в резиденцию аль-Асадов, — ответил Борис. — Вы думали, я вас украду и повезу в Зейтум? — насмешливо взглянул он на нее. — Может, мне и хочется, но нет никакой возможности. Там меня ждут люди, приехавшие из Москвы, и мне придется заниматься с ними, хотя хотелось бы разговаривать с вами, — он сделал значительную паузу. Джин промолчала. — Даже и к лучшему, — заключил он. — Я вижу, вы не из тех, с кем легко поладить. За вами еще надо побегать. Вы очень самостоятельная, даже в тех условиях, в которых вы оказались, и не боитесь меня. Я ненавижу, когда боятся. Такое отношение доводит меня до белого каления.
«Страх застигнутой врасплох лани вызывает ярость у хищника больше, чем одолевающий его голод, — философски подумала Джин. — Он, конечно, сразу увидел страх в поведении и глазах Милисы. Они все там у Мустафы боялись Логинова, к тому же он был пьян, как говорил Шаукат, а алкоголь, как известно, развязывает животные инстинкты. Впрочем, раз Логинова боятся даже члены семейства аль-Асадов, чего уж говорить о несчастной беженке из Румынии».
