— В крайнем случае всегда можешь кинуться на мою широкую грудь!
Инга досадливо фыркнула: мол, кто тебе сказал, что она широкая? И независимо двинулась вдоль по улице. Хватило ее ненадолго. Девушка беспрестанно вертела головой, ожидая появления какого-нибудь призрака, шла все медленнее, все более мелкими шагами, пока и вовсе не остановилась, знакомо втянув голову в плечи.
— Ну? И в чем дело? Так хорошо пошла, я аж залюбовался — как на подиуме!
— Джой, я боюсь, — пробурчала Инга в свой шарф.
— Не бойся, я же с тобой!
Кажется, он это уже говорил, только кому? Инге? Инсон?
Пальцы ее были ледяными. То ли замерзла, хотя вечер теплый, то ли от испуга. Он сжал ее ладонь, но через несколько шагов, чтобы избавиться от ощущения детского сада на прогулке, просунул под свой локоть. Еще и придавил для верности к боку.
Спросил деловито:
— Ну что, кого-нибудь видишь?
Инга пугливо огляделась и помотала головой.
— Вот и прекрасно. А теперь — гулять!
— Апорт! — передразнила Инга его интонацию.
Она исподлобья сторожко поглядывала на всех встречных-поперечных. У Джоя даже рука зачесалась — как когда-то с Инсон — откинуть падающие на ее лицо волосы. Минут через пять-десять пугливая черепашка подуспокоилась и начала вылезать из своего панциря. Замечать окружающее.
— О! А этого магазина раньше не было! А это что за скульптура?
— Памятник копейке. Да, установили как раз по весне, ты еще в коме была.
Не желая от него отрываться, Инга под ручку обошла монетку размером с нее саму, потрогала, почитала надписи, а напоследок еще и перевернула диск, укрепленный на шпильках. Джой, чувствуя себя теперь родителем на прогулке, наблюдал снисходительно: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы дитя не вешалось.
— О! И фонтан новый! — восхитилась Инга.
— Ты бы еще дольше проспала, вообще бы город не узнала… искупаться захотела?!
Он еле оттащил Ингу от «поющего» фонтана — та непременно хотела постоять между цветных взлетающих струй. Девушка огляделась, глубоко вздохнула. Глаза ее блестели.
— Как хорошо! Посмотри, какой город красивый осенью! Я осень люблю больше, чем весну и лето. Гляди, а ветки вокруг фонаря просто как абажур…
Джой поглядел и согласился: да, похоже. И Инсон, и Инга — одна или обе по очереди — открывали ему глаза на мир вокруг. Когда он последний раз прогуливался теплым осенним вечером, когда так остро пахнет уходящим летом, дымком и мокрыми листьями? Как же, весь в делах, босс, большой человек! Весь мир перевернется, если некий Евгений Чжой притормозит хоть на минуту!
— Давай показывай, что еще нового появилось! — скомандовала расхрабрившаяся Инга.
Она же после выхода из комы всё по больницам, а потом затаившейся мышкой в своей квартире… Так что даже он знает больше!
— Только потом не жалуйся, что устала!
— Ой-ой, кто бы говорил! Ты же сам наверняка даже в туалет на машине ездишь! — нахально заявила Инга.
Ну погоди! Он энергично устремился вперед. Инга упрямо пыхтела рядом. Джой покосился на ее раскрасневшееся лицо и понемногу замедлил шаг: и впрямь еще с отвычки сомлеет от такого марш-броска.
Странно, но держаться за руки на людях уже не казалось по-детски. Ладонь ее была небольшой, теперь согревшейся, с гладкой тонкой кожей, по которой так и хотелось провести большим пальцем. Чтобы отогнать это неожиданное желание, Джой буркнул:
— Вцепилась, как обезьянка в мать родную!
Инга дернулась, но он перехватил ее руку, для надежности сплетая пальцы.
— Нет уж, держись крепче! А то как увидишь еще какого-нибудь своего призрачного приятеля и рванешь опять через дорогу. Как я потом твоей матери в глаза смотреть буду?
— Размечтался!
Но вырываться перестала.
Возвращались они к машине и впрямь утомленные, но довольные. Инга улыбалась часто и беспричинно, но Джой заметил, что движется она все медленнее. Только бы спорить, ага!
Он со вздохом опустился на скамью напротив входа в метро.
— Уф! Все-таки ты меня укатала!
— То-то же! — Довольная Инга шлепнулась рядом. Огляделась по сторонам и вдруг выпрямилась — будто кол проглотила.
Он понял сразу.
— Что? Здесь кто-то есть?
Инга молча кивнула.
— Где?
Медленно подняла руку.
— Вон там. Прямо перед входом в метро.
Джой прищурился, как будто мог увидеть. Но и он заметил, как входящие-выходящие люди необъяснимо сворачивают, минуя небольшой островок асфальта перед входом.
— Что он делает?
Инга повернула голову и выдохнула ему в шею, косясь в сторону метро, точно боясь, что призрак их подслушивает:
— Это женщина. Она неподвижно стоит и смотрит на двери…
— Она тебя не видит?
— Нет. Пойдем быстрее отсюда!
Джой приподнялся — и передумал.
— Нет. Давай-ка начнем тренировку.
— Что?!
* * *
Я даже заглянула ему в лицо: не издевается ли? Джой смотрел на вход в метро и что-то прикидывал. Неожиданно схватив меня за руку, встал и потянул вперед. Я вцепилась второй рукой в скамью, уперлась в асфальт каблуками.
— Ты что?! Не пойду!
— Пошли-пошли! Это для твоей же пользы!
Я неистово замотала головой: как только она у меня не отвалилась!
— Ни за что!
— Да быстрей же! — прошипел Джой. — Не устраивай сцен, а то привлечешь ее внимание!
Ой, и правда! Показалось, что женщина собирается обернуться, и я тут же сдалась. Джой крепко сжимал мою руку, то ли боясь, что я ломанусь от них с привидением, то ли так подбадривая. Шел и говорил негромко:
— Ты — ее — не видишь! Поняла? Проходишь мимо, глядишь только на двери. Это очень просто.
Просто! Точь-в-точь как команда «не думайте о белой обезьяне». Представляйте что угодно, только не белую обезьяну. Думайте о чем угодно, только не о белой обезьяне! Разумеется, только о ней, проклятой, и думаешь! Чем ближе мы подходили, чем упорнее я таращилась исключительно на открывающиеся двери, на ходящих туда-сюда людей — даже глаза заломило! — тем чаще косилась на Странную.
Я легонько потеснила плечом Джоя, чтобы мы не прошли сквозь нее, и даже отвернулась к спутнику — а сама всё следила за белым размытым пятном ее фигуры. Шаг, еще шаг, еще…
Уф, я справилась! Я не подала виду!
И тут мерзавец Джой остановился, охлопал себя по карманам и сказал:
— Подожди, мне надо позвонить.
