Одна!
Сама себе хозяйка.
Одна дома.
Наедине с крабами.
Сколько же у неё времени? Синь нужно пятнадцать минут, чтобы доехать до магазина и обратно. Примерно столько же она проведёт в магазине. Полчаса. Синь вернётся через полчаса, и ни минутой позже.
Ни минутой позже.
Берегиня заглянула в бак. Крабы были прекрасны – коричнево-бело-голубые панцири в форме сердечек!..
Берегиня наклонилась и потрепала Верта по голове.
– За дело, дружок!
«Гав! Гав!» – ответил Верт и забился под стол.
Он всячески старался показать, что он здесь ни при чём.
Радость накатила на Берегиню, словно свежая, прохладная волна, словно она окунулась в шумный пенный прибой или только что залпом выпила большой стакан газировки и теперь весёлые пузырьки лопались у неё под кожей, приятно холодили и покалывали всё тело – от пят до макушки.
Надо было спешить. Синь вернётся через полчаса, и ни минутой позже.
10
Синь села в зелёный «додж-универсал» и повернула ключ зажигания. Пока мотор грелся, она привычно пробормотала дорожную молитву водителя и положила руки на руль. Машина тронулась с места и покатила по дороге.
Когда-то, много лет назад, Мэгги-Мэри ехала по шоссе в этой самой машине, сидя за этим самым рулём, и подобрала Синь.
Синь стояла на обочине дороги. Совсем одна, держа в руках деревянную миску – единственное своё достояние. У неё были только эта большая деревянная миска, которую она изо всех сил прижимала к груди, да два доллара, которые она засунула в свои старенькие ботинки. Больше у неё не было ничего – ни одежды, ни вещей. Хотя нет, было ещё кое-что: огромное желание во что бы то ни стало покинуть унылые равнины Центральной Айовы. И тут свершилось чудо. Вдруг возле неё затормозил зелёный «додж», и уже через минуту он увозил её из Айовы сюда, в Техас, к побережью Мексиканского залива. Он увозил её от постылых кукурузных полей, ферм и силосных башен, уныло торчащих на горизонте, от суровых зим с грязно-белыми, подтаявшими сугробами и родного дома, где её, как огнём, жгли воспоминания о детстве и о родителях, погибших в аварии на шоссе, когда ей было всего одиннадцать.
А здесь… Здесь всюду только пальмы, песок и вода. Среди бескрайних полей Айовы она чувствовала себя, словно узник в тюрьме. А здесь, в замкнутом мирке Устричного посёлка, ей было хорошо и привольно.
Она приехала сюда вместе с Мэгги-Мэри и нашла здесь дом, уютный и тёплый.
Синь миновала ворота парка, подъехала к Устричному шоссе и вдруг заметила, что до сих пор сжимает в левой руке пустую банку из-под томатного соуса. Бросив её на сиденье, она взглянула в зеркало и увидела свой призрачно-голубой дом с белой крышей. Он быстро удалялся и становился всё меньше и меньше. Ещё мгновение – и он исчезнет за поворотом. У Синь внезапно перехватило дыхание.
– Боже мой! – прошептала она. – Берегиня! Что же я наделала? Зачем же я оставила её одну?
Она ударила по тормозам. Раздался визг, машину занесло, и Синь, едва не угодив в кювет, в последний момент резко повернула руль. «Додж» как вкопанный замер на середине шоссе. Откинувшись на спинку сиденья, Синь перевела дух и вдруг подумала о Доуги.
Конечно, гумбо получился бы вкусным и без мексиканского соуса с красным перцем. В любой другой день она могла бы обойтись без него. Но только не сегодня. Сегодня гумбо должен быть идеальным. А для этого туда нужно было положить всё, что перечислено в рецепте.
Сегодня ночь голубой луны. Она повторится не скоро, только через несколько месяцев. К тому моменту много воды утечёт. Нет, откладывать больше нельзя. До следующего тринадцатого полнолуния её решимость может улетучиться.
Синь нажала на газ и поехала в город. Она ехала очень быстро, гораздо быстрей, чем обычно. Ей нужно всего полчаса, чтобы добраться до магазина и вернуться обратно. Если поспешить, можно успеть за двадцать пять или даже за двадцать минут. В магазине она управится быстро, потому как точно знает, в каком отделе и на какой полке стоит мексиканский томатный соус. Она вернётся через полчаса. Всего через полчаса, и ни минутой позже.
11
Дверь за Синь захлопнулась, затем послышался звук отъезжающего автомобиля. Берегиня схватилась за ручку огромного, тяжеленного тридцатилитрового бака. Когда Доуги утром доставил его на кухню, казалось, что в нём не больше трёх литров – так легко он его нёс. А Берегиня, как ни старалась, не смогла даже приподнять бак. И это несмотря на крепкие мышцы, которые она накачала, натирая воском сёрфборды.
Надо было вылить часть воды из бака, и как можно скорее. Крабы сидели очень тихо, но она чувствовала, как им не терпится высвободиться.
– Сейчас, сейчас… – прошептала она.
Самый большой краб высунулся из воды и щёлкнул клешнями. Берегиня отшатнулась, выпустила ручку бака и – плюх!!! Вода с шумом выплеснулась на пол.
– Ёлки-палки! – сердито прошептала Берегиня. – Теперь придётся убирать эту лужу, чтобы Синь ничего не заметила.
Берегиня открыла ящик и достала из него мерный стаканчик, чтобы вычерпать воду из бака. Но, повернувшись к нему, она замерла: все крабы высунули из воды свои клешни. Как же быть? Она не сможет опустить руку со стаканчиком в бак! Что делать? Берегиня взглянула на часы. Она не заметила, во сколько уехала Синь. Но, судя по всему, прошло не меньше пяти минут.
Крабы тихонько щёлкали клешнями в такт тиканью часов.
Берегиня снова попыталась приподнять бак, но безуспешно. Бак, должно быть, весил столько же, сколько она сама, а может, и больше. Впрочем, у Берегини не было ни минуты раздумывать об этом. Время уходило.
Она услышала, что суп опять начал закипать. Поспешно подбежав к плите, Берегиня хорошенько перемешала густое варево. Потом она оставила ложку на плите возле кастрюли и, немного подумав, переложила её на кухонный стол. На столе она увидела большую миску – деревянную миску Синь.
Берегиня называла её «миска-юла», потому что Синь часто рассказывала ей про свою любимую детскую игру: «Когда я была совсем маленькой, моя мама часто ставила эту миску на пол в кухне, усаживала меня в неё и кружила – сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее».
Эту деревянную миску, которая досталась ей от мамы, Синь привезла с собой из Айовы. Синь даже помнила песенку, которую пела ей мама, когда кружила её в деревянной миске:
– Лети-лети, миска,
Ни далеко, ни близко,
Мимо золотой звезды
До серебряной луны!
Синь, напевая эту песенку, всегда улыбалась и поглаживала деревянные бока миски. Берегиня представляла себе маленькую Синь, которая сидит в миске.
