Эдгар поднялся с колен и начал ходить взад-вперёд по комнате.
— Чего герцог Вильгельм требует от вас? — не оборачиваясь, через плечо спросил он.
Гарольд перебирал пальцами золотую цепочку, которую носил на шее.
— Он мне не сказал, — ответил Гарольд, разглядывая золотое плетение. — А я его не спрашивал. — Тут он улыбнулся. — И не думаю, что я когда-либо спрошу его об этом.
Эдгар резко остановился и внимательно посмотрел на него:
— Разве дело не в Англии?
— Конечно же в Англии, — ответил Гарольд. — Но пока он не сказал об этом напрямую. Этого-то я и не могу понять. — Он на секунду замолчал, а потом задумчиво добавил: — А я не осмеливаюсь его спросить.
— Не осмеливаетесь! — воскликнул Эдгар. — Что за слова я слышу из ваших уст?!
— Это слова мудрости, поверь мне. Я должен выждать время. Может быть, какое-нибудь случайное слово или фраза дадут мне ключ к разгадке, и я пойму, что собирается предпринять Вильгельм. Хочет ли он держать меня в плену до тех пор, пока не умрёт Эдуард и пока его самого не сделают королём Англии? Я так не думаю. Саксы не смирятся с нормандским игом, покуда будут знать, что Гарольд жив. Нет, Вильгельм не допустит такой огромной ошибки.
В задумчивости он покусывал одно из колец своей цепи, его глаза сузились, будто он пытался вглядеться в будущее.
— Ему надо придумать что-то, что связало бы меня. Ещё никогда в жизни мне не приходилось действовать с такой осторожностью. Наверное, всё-таки Понтье был менее опасным врагом. Но Вильгельм куда более щедр.
— Если вы признаете его своим господином... — мрачно проговорил Эдгар.
— Ты не совсем хорошо понимаешь его. Он знает, что я никогда не пойду на это. — Он перестал рассматривать свою цепь и повернулся, чтобы посмотреть на Эдгара. — Долгие годы я мечтал о встрече с Вильгельмом, герцогом Нормандии, и, могу поклясться своей честью, я уверен, что и он тоже мечтал о том, чтобы встретиться со мной. И наконец мы встретились и оценили друг друга и в результате понравились друг другу и будем сражаться до смерти. — Гарольд засмеялся, но уже через секунду снова помрачнел. — Клянусь тебе, пока в моей груди бьётся сердце, Вильгельм не сумеет вырвать Англию из рук саксов. Если ты услышишь о том, что он стал королём Англии, то это значит, что меня уже нет в живых. — Он заметил, что Эдгар нахмурился. — Ты что, уже совсем не веришь в Гарольда?
Эдгар воскликнул:
— О мой господин!
— Ведь ты нахмурился.
— Да, но не от того, что мне недостаёт веры в вас. Но вы во власти Вильгельма, и я боюсь за вас, потому что слишком хорошо знаю его. Возможно, вы, как и Элфрик, считаете, что я стал похож на норманна и слишком уважаю герцога, но...
— Элфрик — глупец, — прервал Эдгара Гарольд. — В тебе ничего нет от норманна, несмотря на то что у тебя так много друзей среди них и иногда ты, сам не замечая того, используешь в своей речи нормандские слова.
— Элфрику всё это не нравится, — сказал Эдгар, желая поделиться своим горем с Гарольдом. — Он считает, что я сильно изменился и удалился от него, и он знать не желает о том, что мои нормандские друзья... Ну да ладно, не то время, чтобы обсуждать подобные вещи.
— Элфрик не может спокойно смотреть на норманна, — ответил ярл. — И Бог с ним, скоро ему станет не до тебя. Скоро он сокрушённо начнёт качать головой по поводу того, что мне пришёлся по нраву народ, на земле которого я нахожусь, несмотря на то, что я бы не потерпел, чтобы норманны ступили на территорию Англии. Что же касается Вильгельма, то я не считаю, что его нельзя уважать слишком сильно. Но не теряй уважения ко мне и не беспокойся за меня из-за того, что я оказался во власти Вильгельма.
— Есть ещё кое-что, — нерешительно проговорил Эдгар. — Моя сестра рассказала мне об этом, и мне это не понравилось. Она говорила о каком-то странном и ужасном пророчестве. О Боже, какая страшная судьба предначертана для Англии!
Гарольд изумлённо поднял брови:
— Разве тебя могут смутить подобные вещи? Если бы ты, так же как и я, много лет провёл рядом с королём Эдуардом, ты бы перестал обращать внимание на глупые сны и бессмысленные предсказания. Король просто жить без них не может, они для него как хлеб насущный. Когда я в последний раз с ним встречался, он сказал, что у него было видение, будто бы семеро спящих проспали двести лет на правом боку, а потом повернулись на левый. — Видно было, что Гарольд от души веселится, вспоминая об этом. — Как он объяснил мне, это было знамение для всего человечества, означающее грядущие землетрясения, эпидемии, голод, изменения в границах королевств, победы христиан над язычниками, войны между государствами. И всё это, если я не ошибаюсь, должно произойти за семьдесят четыре года, после чего спящие снова повернутся на правый бок, и, я думаю, можно ожидать несколько лет мирной жизни.
— Предсказание, о котором я слышал, куда более странное, чем это, мой господин, — серьёзно заявил Эдгар. — Моя сестра заявила, что оно известно со времён Вортигерна, который был королём бритов
[20]
. В нём говорится, что будто бы однажды Вортигерну было видение в пруду о том, что в Англию придут саксы, и о многом другом.
— Как, люди снова вспомнили об этом старом предсказании? — спросил Гарольд. — Да, я знаю его. О нём сейчас говорят. Это предсказание сделал один священник по имени Мерлин, но в нём не было ничего, кроме бессмысленного набора слов. На поверхности пруда Вортигерн увидел двух сражающихся драконов, белого и красного. Красный победил и будто бы выбросил белого на поверхность воды. Говорили ещё о каких-то двух вазах и двух рулонах холста, но, что они делали в озере, я тебе не могу сказать. Считается, что красный дракон — это эмблема саксов, а белый — бритов, которые правили страной до нас. Я не помню, о чём ещё там говорилось. Кажется, это предсказание даже было записано, но я думаю, что оно имеет ещё меньшее значение, чем все сны Эдуарда.
— Господин, сестра говорила, что на юге страны люди видели какого-то странника, многие считали его сумасшедшим, другие были уверены, что это вовсе не человек, а лесной демон. Он пришёл к людям и повторил старое предсказание, добавив, что скоро на кораблях придут в Англию чужестранцы в туниках из металла и отомстят за упрямство. — Он замолчал, пытаясь припомнить точные слова Элфриды, — «Придут два дракона... — медленно продолжил он, — два дракона...»
— Как, снова драконы? — пробормотал Гарольд. — Это даже хуже, чем дьяволы, появление которых постоянно предсказывает Эдуард.
— «И один из них, — не обращая внимания на его слова, продолжал Эдгар, — будет вооружён стрелами, а другой безвременно погибнет в тени имени. Потом появится лев справедливости, и, заслышав его рёв, глупые драконы задрожат...» Что всё это может значить, мой господин?
— Это одному Богу известно. — Ярл поднялся, и Эдгар заметил, что он нахмурился. — Мне не нравится тот человек, который всё это рассказывает.
