…Очнулся Алабин связанным. Голова в крови, и болит до невозможности. Юзевский тоже остался жив, и тоже опоясан веревочными путами. В плен бандиты также захватили барона и баронессу, капитана, его помощника и несколько матросов. Остальные члены экипажа каракки были перебиты, добиты, задушены и сброшены в океан.
Пленников согнали в кучу…
Из разношерстной толпы пиратов вышел жилистый гладковыбритый брюнет в черной треуголке, в черных кавалерийских ботфортах и красно-белом мундире офицера голландских гренадер с позолоченными эполетами и пуговицами. Под треуголкой у брюнета была еще красная косынка. Мундир главаря пиратов был весь в каплях крови, брызги крови были и на его лице. Пот катился градом по вискам главаря. Сегодня он неплохо рубился со своими врагами: убил самолично шесть человек и семь человек тяжело ранил.
Брюнет победоносно подбоченился правой рукой, а левую манерно положил на эфес сабли. Хищным жестоким взглядом он обвел своих пленных и, на миг задержав свой взор на хорошенькой и дрожавшей от страха мадам Лакавалье, плотоядно ухмыльнулся. От этого взгляда и улыбки француженке стало нехорошо, и она еще больше перепугалась.
От пленных главаря отвлекли его люди. Они свалили ему под ноги пудовый мешочек, который принесли из трюма.
– Что это, Рохос? – осведомился капитан, перемешивая то английские, то французские слова.
– Посмотрите сами, сэр… – хриплым голосом сказал, лукаво улыбнувшись, сорокалетний мужчина плотного сложения с множеством шрамов на лысой голове, бицепсах и предплечьях. То была «правая рука» капитана – испанец Рохос.
Главарь достал из ботфорт складной нож и, нажав на защелку, махнул им резко вниз – острое изогнутое лезвие хищно выпрыгнуло из паза. Капитан чуть проколол мешок, ковырнул содержимое, и белый порошок чуть просыпался на палубу. Поддев щепотку на кончик ножа, главарь понюхал порошок и лизнул…
– Опиум! – радостно воскликнул Ренсенбринк. – Geweldig!
[31]
Отменная добыча, друзья!
– Замечательная добыча, мой капитан! Серебро, шелк, чай, фарфор, пряности, красное дерево! И много рома и ликера в трюмах! И съестных припасов! – обрадовался Рохос. Его злые и жестокие маленькие глаза цеплялись за лица захваченных в плен людей.
Главарь морских разбойников подошел к пленным. Посмотрел на Алабина и Юзевского и спросил:
– Кто вы? И из какой страны? На англичан вы не похожи, тем более на лягушатников.
Поручик ответил:
– Мы русские офицеры. Дмитрий Алабин и Антон Юзевский.
– Русские?! Вы храбро воевали против моих молодцов. Жаль, что убили вашего третьего товарища. А то бы и он пригодился нам… Я – Дик Ренсенбринк по прозвищу Бешеный Дик, бывший майор голландского гренадерского полка в составе Старой гвардии Его величества Наполеона Бонапарта. Я дрался с вашими соотечественниками при Аустерлице и Фридланде, и восхищен их мужеством и героизмом. Русские отчаянные воины! И сегодня я в очередной раз убедился в этом. Поэтому я делаю вам заманчивое предложение: а не желаете ли вы пойти в мою команду? Мне нужны боевые и опытные люди.
– Я подумаю, милостивый государь, – нахмурился поручик.
Юзевский обратился к Алабину.
– Дмитрий Михайлович, не имеет даже смысла размышлять над предложением капитана. Надобно непременно соглашаться. Выбора у нас нет. В случае отказа нас подвергнут мучительным и жестоким пыткам или после повесят. А так может мы сбежим от корсаров в каком-нибудь порту и попадем на другой корабль. Ежели пойдем против пиратов, не сможем достичь наших целей: вы не отыщите вашу возлюбленную, а я не попаду на родину. Кажется, это благоразумное решение, не так ли, ваше благородие?
– Возможно, но…
Ренсенбринк начал терять терпение.
– Так что вы решили, русские?.. Не тяните с ответом. Я человек быстрый и нетерпеливый и не привык попусту тратить свое драгоценное время. Нет, так нет, да, так да. Нет – и вы будите благополучно и без мучений повешены, да – значит, вы присоединитесь к моим отчаянным парням. Выбор крайне прост. До чрезвычайности. Так что, русские, вы приняли разумное решение?..
– Мы согласны послужить вам, сэр капитан, – ответил за себя и Алабина поляк.
– Вот и великолепно! – воскликнул Ренсенбринк. – Рохос, определит вам место в трюме и заключит с вами соглашение. Вы уже станете получать долю уже в следующем грабеже. Эй, Маклиш развяжи этих двоих…
Главарь внимательно оглядел барона и баронессу.
– Хотя я и служил Наполеону, но ненавижу его до глубины души, впрочем, как и его соотечественников. За то, что он захватили наше королевство и лишил его независимости. Поэтому я в свое время и дезертировал из французской армии и стал волею судеб пиратом. И я так ненавижу лягушатников, что готов резать их на мелкие кусочки в течение длительного времени. И мучить, мучить, мучить… Но этих французских пленных я не стану истязать до смерти, а попрошу за них хороший выкуп или перепродам другому иному капитану нашего Карибского братства или страшным и кровожадным берберским головорезам. А вот капитана и его помощника я, пожалуй, прикажу вздернуть на нок-рее. За сопротивление. Ты все понял на счет португальцев, Рохос?
– Слушаюсь, командир! – принял к сведению приказ главаря испанец.
Пираты подвесили веревки с петлями на оба конца реи грот-мачты. Жао заставили подняться наверх. Рохос накинул петлю на шею португальцу.
– Люди получат удовольствие от твоей казни, – мерзко и зловеще усмехнулся Рохос. – Я свою работу знаю блестяще! Немало на своем веку перевешал вашего брата.
– Porco espanhol! Deus vai castigá-lo! Logo você vai ser pendurado no yardarm!
[32]
– выругался на своем родном языке Жоа Паштега.
– Говори что угодно, мерзкий окорок, скоро твоя глотка заткнется навечно, а язык твой поганый вывалиться наружу. Его после твоей смерти отклюют птицы. А тело твое, иссохшее и вонючее, бросим на корм рыбам. От тебя ничего не останется, ублюдок! Ни могилки, ни креста, ни надгробного камня. Умри, лиссабонская тварь!..
Рохос изо всей силы толкнул португальского капитана. Жоа Паштега потеряв опору под ногами, стал болтаться в воздухе…
Лаура в ужасе отвернулась. А Алабин, Юзевский и барон с мрачным выражением лица продолжали следить за казнью.
По злому умыслу Рохос неправильно закрепил петлю на шее португальца. Поэтому когда веревка захлестнула горло капитана, вместо того, чтобы умереть моментально, он боролся за жизнь в течение трех минут. И эта смерть была неприглядна и мучительна! Лицо капитана по мере удушения синело. От потери сознания опорожнился и мочевой пузырь. Потом изо рта пошла кровавая пена – ведь дыхательные пути были закрыты не полностью, и в легкие попадало какое-то количество воздуха, несмотря на петлю. Настоящая агония началась, когда боль от удушения, стала просто невыносимой.
