Особенностью группы считалось то, что все «курсистки» происходили из дворян, все владели иностранными языками, а главное, на поведении каждой лежала печать «чуждого пролетарскому духу буржуазного воспитания», позволявшая им уверенно чувствовать себя в любом приличном европейском обществе. Одну из них готовили в качестве основной радистки, другую — к роли запасной, с учетом того, что она могла бы стать и тайной телохранительницей Анны, а также ее связной. Возвращаясь после полевых занятий по развертыванию рации, Жерми случайно встретилась с подполковником Гайдуком. Тот выходил из небольшого особнячка, где находились канцелярия курсов вместе с особым отделом, и был сосредоточенно-мрачен.
— Уже не первый раз вижу вас выходящим из особого отдела, — пошла рядом с ним Анна.
На самом деле у «кельи особистов» Бонапартша видела его впервые, однако прием сработал.
— Пока еще — да, выходящим… — проворчал подполковник.
— А по виду вашему не скажешь, что вам хотят предложить здесь должность, или, что речь идет о приглашении к сотрудничеству.
— Пока что сам выхожу, но вскоре могут и вывести.
— Вас? Отсюда? Человека, близкого к генералу Шербетову и пребывающему на короткой ноге с полковником Волынцевым? — не без сочувственного ехидства удивилась Жерми.
— Они еще не в курсе. Нашего особиста капитана Карданова, эту редкую сволочь, я все еще пытаюсь поставить на место самостоятельно.
— И что же его привлекло именно в вашей скромной фигуре?
— Порывается оправдать свое существование здесь хотя бы одним громким разоблачением. И тут выяснилось, что я — единственный из курсантов, кто, побывав на оккупированной врагом территории, не прошел надлежащей проверки в органах. Мы с Шербетовым попросту не подумали о том, чтобы своевременно оформить протокол подобной проверки.
— Хотя тогда все было бы в ваших руках. Ситуация ясна. И в чем же вас пытаются обвинить?
— Как обычно: переметнулся на сторону врага, выдал секреты и, само собой, завербован абвером. Отдельный блок вопросов — что известно об исчезновении старшего лейтенанта Вегерова. Хотя все объяснения, — Дмитрий исподлобья взглянул на графиню, — ранее были даны еще в том, первом моем, рапорте.
— Покойничков решил тревожить, гробокопатель наш неугомонный. Ну-ну… Одним могу утешить, подполковник, что это еще не проверка. Настоящий разговор начнется с того часа, как вы окажетесь в руках садиста-следователя Дранкина.
Гайдук понял: Жерми элементарно мстит ему за все те издевательства, через которые пришлось пройти ей самой, но лишь покаянно развел руками:
— Все-таки капитан должен бы понимать, что под своего же фугас закладывает.
— Для членов этих «органов», подполковник, никаких «своих» уже давно не существует. Кому, как не вам, знать об этом? От подобных людей следует избавляться.
— В отличие от капитана я «своих» помню и воевать против них не могу, дабы не встать на путь предательства.
— А кто сказал, что вы должны воевать против кого-либо? Мы с вами оказались посреди войны, где каждый воюет за себя. Чтобы уцелеть, выжить, выкарабкаться, надо помнить, что оружие взято в руки не ради карьерных амбиций дранкиных и кардановых, а во имя Отечества. Кстати, этот Карданов привел с собой в наш «разведмонастырь» младшего лейтенанта Квасютину, он с ней раньше служил в лагере для «врагов народа». Из надзирательниц, словом. Ну, вы ее знаете.
— Еще бы! Личность известная, — признал Дмитрий.
— Так вот, будучи в глубоком похмелье, она пожаловалась, что о женитьбе капитан уже не вспоминает, в постели ведет себя по-скотски и обращается с ней, как с животным — спаивает, избивает, издевается… Но дело даже не в этом. Во хмелю капитан не раз хвастался по поводу того, как именно добивался всяческих поощрений и продвижения по службе. До перевода в лагерь он стряпал дела на военнослужащих, почти всех их подводя под расстрельную статью, в том числе — одного генерала, что является предметом его особой гордости. Ну а в лагере «протокольно» подводил под «вышку» всех тех, кто сумел избежать пули по первичному приговору.
— Ты ведешь к тому, что, если этот лагерный варвар не угомонится, то…
— Вот именно: придется прибегнуть к «выстрелу милосердия»; но милосердия не к этому мерзавцу, а ко всему обществу.
Гайдук мрачно помолчал, а затем решительно покачал головой:
— Все это эмоции. Не стоит губить себя из-за такой падали. Кстати, завтра утром школу должен посетить генерал Шербетов, попытаюсь поговорить с ним.
Подполковник взглянул на часы; следовало отправляться на стрельбище. Все группы ежедневно начинали стрельбу в один и тот же час, только в разных местах. Группа Квасютиной обычно тренировалась в одном из монастырских подвалов. При этом Жерми всегда удивляло, что упражнения в тире в школе считали чуть ли не основной дисциплиной.
Вот и сейчас, как только подполковник простился с Анной, в ту же минуту появилась начальница группы с двумя другими курсистками. Прежде чем присоединиться к ним, Жерми оглянулась и заметила на крыльце особого отдела Карданова. Тот находился всего в нескольких шагах от Анны, и она могла видеть ухмылку на его худощавом лице с вечно шелушащейся прыщеватой кожей.
— Сразу же после стрельб явитесь ко мне, Жерми, — это мелкобуржуазное «Жерми» Карданов произносил раскатисто, с каким-то своим, сугубо энкавэдистским подтекстом.
— «Младший лейтенант Жерми», — в том же тоне напомнила ему Анна.
— Может, еще и прикажете титуловать вас «графиней»?
— Не сомневайтесь, прикажу.
— …Я знаю этот взгляд, — пробубнила Квасютина, едва завернув за угол храма. — Похотливый и наглый. В эти минуты он уверен, что сумеет устроить вам всенощный «допрос с пристрастием».
— Если ему это будет позволено.
Бывшая надзирательница настороженно и в то же время заинтригованно взглянула на Анну:
— Господи, нашелся бы кто-нибудь, кто поставил бы его на место, а еще лучше — убрал отсюда.
— Тогда бы вы ответили взаимностью инструктору по рукопашному бою, который буквально поедает вас глазами?
— Вы знаете, — не стала «темнить» Квасютина, — хороший мужик, вдовец, вот-вот майора получит… Но ведь Карданов, скотина, уже дважды вызывал его к себе, угрожал, родственников потрошить начал…
— Завтра приедет генерал Шербетов, с кем у меня очень хорошие связи. Мне на этого особиста, в общем-то, наплевать, все равно я долго здесь не задержусь, а вот для вас, командир, это последний шанс.
— А что, если генерал не захочет?
— Генерал всегда хочет, — пошло отшутилась Жерми, лишь для того, чтобы подбодрить Варвару Квасютину. — Одно условие: когда по вызову мне придется пойти к капитану, бери своего влюбленного инструктора да еще кого-нибудь и прогуливайтесь поблизости. Это очень важно!
