– Кто это, черт побери, такой и что он здесь делает? – требовательно спросил Джо, брезгливо оглядывая незнакомца.
– Я нашел его в Ливерпуле, где он просил милостыню на улице. Вы же понимаете, дети, я не мог оставить его там, тем более в такую ненастную ночь. Ему нужна горячая ванна, сытный ужин и чистая одежда – не может же он и дальше ходить в этом грязном тряпье. Джо, принеси ему что-нибудь из своих вещей.
– Черта с два! Почему я должен делиться с этим попрошайкой?
– Вот суп, поешь!
Не обращая никакого внимания на возмущение брата, маленькая Кэт налила полную тарелку супа и поставила ее перед гостем. Точно такого же овощного супа, который сейчас медленно остывал в стоящей перед Хитом тарелке. В отличие от брата девочка сразу заметила болезненную худобу маленького цыгана и глубокие темные круги под глазами. Когда он замер в нерешительности, она взяла его ладонь в свою и вложила в нее ложку.
– Ешь скорее, а то остынет.
Хит не сомневался в том, что именно тогда и влюбился в эту голубоглазую девочку. И совершенно неважно, что ей на тот момент едва исполнилось семь, а сам он был на два года младше Джо, которому на тот момент было двенадцать.
– Какого черта ты его притащил? – допытывался тем временем Джо.
– Ему нужна была помощь, – чуть пожал плечами его отец. – Думаю, что смогу в будущем добиться разрешения на усыновление.
– Усыновление?! – вскричал Джо, лицо которого исказилось от отвращения.
– Да, у тебя будет брат.
– Мне не нужен брат! Не желаю иметь ничего общего с этим цыганским отребьем! – выкрикнул он, бросив на Хита полный ненависти взгляд. – Я никогда не признаю его своим братом! И если у тебя осталась хоть капля здравого смысла, ты вернешь его на ту помойку, где нашел…
– …извинения.
– Que? – Хит так ушел в свои воспоминания, что не раздумывая ответил на том языке, который за последние годы стал для него родным.
– Я приношу свои извинения. То, что ты хочешь увидеть Джо мертвым… Я не должна была говорить ничего подобного.
Хит чуть пожал плечами:
– Не могу сказать, что эта мысль не приходила мне в голову.
– Но ты ведь никогда не делал ничего такого, что могло бы воплотить желаемое в действительность. И это невзирая на бесконечные оскорбления и провокации со стороны Джо. Наверняка тебе не раз хотелось отвесить ему крепкую затрещину, но ты никогда… Что-то не так с твоим супом?
Кэт показалось, что он обрадовался ее предложению поужинать, но с тех пор, как она поставила перед ним тарелку, прошло уже немало времени, а он так и не притронулся к еде – лишь рассеянно смотрел на нее, погруженный в свои мысли. Совсем не веселые мысли, судя по мрачной складке, которая пролегла между его бровями.
– Нет, ничего… – с вежливой улыбкой ответил он. – Просто жду, когда остынет.
– Если ты подождешь еще немного, он покроется ледяной корочкой.
Но даже шуточный тон не избавил Кэт от тоски, которая сжимала ее сердце, когда она смотрела на Хита, сидящего за их старым кухонным столом.
Словно и не было тех долгих десяти лет разлуки.
– Ты не был таким медлительным, когда я впервые налила тебе суп.
День, когда отец привел в дом Хита – тощего грязного мальчишку, перепуганного, знающего всего пару слов по-английски, но из последних сил старавшегося держаться уверенно – навсегда врезался в ее память. В отличие от брата, который пришел в ярость от мысли, что ему придется жить под одной крышей с чужаком, Кэт сразу разглядела боль и одиночество, таившиеся в глубине темных глаз мальчика, и загорелась желанием помочь ему.
Но, не зная его языка, она не могла просто сказать Хиту, что рада его видеть. Ей оставалось лишь использовать невербальные жесты – например, тарелку горячего овощного супа.
– Тогда я бы и жареную подошву съел, – усмехнулся Хит. – Ты была первым, после твоего отца, человеком, предложившим мне помощь. В отличие от Джо, который зыркал на меня так, словно планировал зверское убийство.
– Просто ты стал для него соперником в борьбе за внимание отца. У них всегда были очень непростые отношения, а с твоим появлением все только ухудшилось. В этом нет твоей вины. Папа говорил, что Джо пошел характером в деда, от склочного нрава которого стонала вся округа. Особенно доставалось его бедной жене, которую он ревновал к каждому дорожному столбу.
– Да, уже тогда он счел меня кукушонком, пробравшимся в гнездо его семьи.
– Но ты ведь не станешь спорить, если я скажу, что вначале проще было бы понять кукушонка, чем тебя. – Кэт натянуто улыбнулась, лихорадочно соображая, что бы еще сказать.
Для нее это была не просто светская болтовня. Она надеялась: общие воспоминания помогут ей достучаться до мальчика, которым Хит был когда-то. До своего лучшего друга, по прошествии десяти лет превратившегося в холодного, расчетливого бизнесмена.
Вот она, ирония судьбы: когда-то Кэт мечтала о том, чтобы Хит получил образование, нашел себе высокооплачиваемую работу, добился успеха… Могла ли она предположить, что, воплощая ее мечту в реальность, он преобразится до полной неузнаваемости? Разделявший их сейчас стол мог с тем же успехом быть бездонной пропастью.
Правда, стоит признаться хотя бы себе самой в том, что ни один мужчина никогда не будил в ней тех чувств и желаний, которые охватывали ее в присутствии этого нового Хита.
– Никто не понимал ни слова из того, что ты говорил. Прошла масса времени, прежде чем мы поняли, что язык, на котором ты говоришь, – португальский. – Догадка пришла сразу же после того, как Кэт произнесла эти слова. – Так вот почему ты отправился в Бразилию?
Хит медленно кивнул:
– Я надеялся узнать хоть что-нибудь о своих биологических родителях. У меня были кое-какие догадки. Мы с матерью переехали в Англию сразу после ее разрыва с отцом. К сожалению, ее материнские инстинкты оказались недостаточно сильны, и она бросила меня, как только поняла, что ни один состоятельный мужчина не посмотрит на женщину с маленьким ребенком.
Кэт тяжело вздохнула. Когда Хит научился говорить по-английски, он рассказал ей о том, как оказался один на улицах Ливерпуля. Впоследствии представители социальной службы пытались отыскать следы матери Хита, но не преуспели в этом. В конце концов они оставили попытки и позволили ее отцу усыновить мальчика.
Сердце Кэт сжалось от боли. Ей была невыносима сама мысль о том, что мать может хладнокровно оставить свое дитя, и ей было бесконечно жаль маленького мальчика, брошенного умирать от голода на улице чужого города.
Естественно, по отношению к успешному, сильному мужчине, в которого превратился ее друг детства, эти чувства были неуместны. Желая прервать неловкую паузу, Кэт спросила:
– Тебе удалось найти родителей?
– Да. Моего отца.
