Она продолжала лежать.
Обдумывала происходящее. Она, Алиса, лежит в кровати под одеялом в это время суток, немытая, нечесаная, окосевшая от пива. Конечно же, это предел падения. Еще хуже может быть только наркомания и проституция.
Лежала и думала: «Надо собраться с духом, встать и заявить ему, что они зашли слишком далеко и надо подумать о том, как закончить эту игру, пока не поздно… Но это было невозможно. Невозможно, как достать луну с неба».
— Еще пива? — предложил он и протянул ей бутылку.
Она взяла ее. Вкус был отвратительный, но она не отказалась, чтобы не быть белой вороной.
— А чем вы, собственно говоря, тогда занимались всю ночь?
— Чем занимались? Кто?
Она поняла, что он ревнует, и была не прочь немножко сыграть на этом. Ведь это означало, что она ему нужна. Кого не любят — того не ревнуют.
— Да ты и твой Отто. В его квартире над конторой. Может быть, он показывал тебе всю ночь свою коллекцию марок?
При воспоминании о квартире Отто у нее пропало желание разыгрывать Томми.
— Да нет же, просто спали. Я на диване, а он в своей спальне. Сплошной храп, только и всего.
— Значит, он спал, и ничего больше не было?
Казалось, он остался вполне довольным и теперь был готов сменить тему разговора.
— Мог бы и для меня купить газету, — она с завистью покосилась на ту, что читал он: как обычно криминальные истории в окружении полупорнографических фотографий. Она подумала: «Интересно, что больше его возбуждает — фотографии девушек или истории преступлений всех времен?»
— Тебе это не подойдет, — заявил он.
— Но ты-то ведь это читаешь. Тебя эта макулатура привлекает?
— Разница между тобой и мной, в данном случае, состоит в том, — разъяснил он, — что я-то знаю, что это чушь. Но я не уверен, что это столь же ясно и тебе.
Она даже не могла сердиться на его слова.
— Но ведь это ты собираешься ограбить банк, а не я, не правда ли?
Он повернулся к ней и захохотал, как будто бы она удачно сострила:
— Не банк грабить, Алиса. А просто воспользоваться случаем. А это ведь нечто совсем иное. Во всяком случае, звучит гораздо лучше. Ты согласна?
— Я думаю, все это чушь, — сказала она кисло. — И на меня не рассчитывай.
В четверг снова светило солнце, и наступила жара. Они решили воспользоваться единственным преимуществом кемпинга «Орменкилен». Непосредственной близостью огромного просторного пляжа. Если только считать, что этого пространства не стесняют соседи по кемпингу, которых здесь, естественно, было предостаточно.
Устроив в тень пакет с бутылками пива, Томми, удобно вытянулся.
Она тоже была рада отдохнуть, хоть ненадолго обрести покой, не думая о том, что могут принести ближайшие два дня или хотя бы ближайшие два часа.
А следующие полчаса принесли сюрприз, который они не могли ожидать даже в самых смелых своих фантазиях. Неожиданно появился Отто Хагебекк. Они только успели вытереться полотенцами после купания и устроиться на надувных матрасах, как до них донесся хорошо знакомый голос:
— Привет, привет! Устроились тут на солнышке и изображаете обычных отдыхающих курортников?
А вот и Отто в своих квадратных шортах и рубашке, которая колышется, под мышкой банное полотенце, в руках большой пластиковый пакет.
Томми и Алиса даже растерялись, а он тем временем, довольно крякнув, присел на корточки, сощурился и стал пристально вглядываться вдаль, как какой-нибудь шкипер полярной шхуны в надежде заметить кита.
— А разве тебе сейчас не надо быть у себя в конторе? — удивился Томми.
— Конечно, надо, но летом у нас бывает перерыв с двенадцати до двух. А, может быть, я сделал такой перерыв только сегодня. Посмотрим, насколько удачным окажется этот эксперимент. Никогда не знаешь, что и как. Можно мне тут присесть?
И он умоляюще посмотрел сквозь очки на Алису.
— Черт-те что, — пробормотал Томми.
— Ну, конечно же, садись! — пригласила его Алиса.
— Вот… — воскликнул Отто и тут же начал рыться в своем пластиковом пакете.
— На ланч у нас будут креветки. Пара бутылок белого вина из самых заветных глубин. Хлеб! Майонез! Серланнское лето без креветок — это не лето. Так пишут во всех рекламных проспектах.
Алиса воскликнула как всегда с восторгом:
— Больше всего на свете люблю креветки!
Да, так оно и есть. Здесь старина Отто не попал впросак. Ясное дело, он весь так и сиял.
— А знаешь, что мне кажется самым вкусным на свете?.. — с ликованием завопил Томми. — Вот, смотри!..
Алиса не успела опомниться, как Томми схватил ее за плечо и стащил вниз верхнюю часть бикини, так что ее левая грудь, большая и белая, оказалась на всеобщем обозрении при ярком солнечном свете.
— От такого десерта не откажешься!
Смеясь, он легко преодолел ее яростные попытки защититься. Во время этой недолгой борьбы, похожей со стороны на объятия, большая молочно-белая грудь Алисы как будто бы зажила своей жизнью. Белый шар с острием соска посередине. Сосок крепкий и твердый после холодной воды и от трения о бюстгалтер, а также и от возбуждения, нет, негодования, которое охватило Алису в этой гнусной сцене. У нее уже не было больше сил сопротивляться. Она сдалась. Была готова разрыдаться. Томми с торжествующим видом взял ее грудь в руку, схватил ладонью, сжал до боли, затем взял большим и указательным пальцем сосок и поднес его прямо к круглому лоснящемуся потом лицу Отто, который, как завороженный, не отрывал от него взгляда.
— Изумительный вкус!
— Да пошел ты к черту, — простонала Алиса, пытаясь отстраниться от Томми. А ему уже, видно, надоело, он был вполне удовлетворен происходящим и ослабил хватку, так что она смогла, наконец, поправить бретельку и снова убрать грудь в бюстгалтер.
— Ну что ж, перед ланчем не грех и искупаться.
Отто не смог обрести до конца своего прежнего жизнерадостного тона и все еще не отводил взгляда от ее груди.
— Купание перед едой улучшает аппетит, как говорит моя мамаша, которая не умеет плавать. Ха-ха. Я пошел.
И вот решительным движением он сбросил шорты и рубашку и направился короткими шажками к морю, не мешкая зашел в воду и с наслаждением погрузился в пенящиеся волны.
— Какого черта ты это сделал?
Лицо Алисы горело от негодования и стыда.
— Что это за издевательство? Зачем тебе надо было облить грязью и его, и меня.
— Я не собирался ни над кем издеваться. Просто помог яблочку немножко созреть, — со спокойным самодовольством пробормотал Томми, наблюдая за плещущимся, барахтающимся Отто.
