— Отправляйся наверх! Не маячь тут рядом со мной!
— А ключи? — возразила она.
Насколько она поняла, согласно плану она должна была положить их потом на место.
— Тогда стой здесь и жди!
Дверь поддалась, он бесшумно вошел. Она шла за ним, не отступая ни на шаг. Он почувствовал это, оглянулся, но, видя ее решительность, ничего не сказал. Ее пронзила отчетливая мысль. Ему-таки удалось втянуть ее во все это дело. Теперь она замешана во сем точно так же, как и он. И помыкать ею он не имеет права! Он тяжело дышал, она чувствовала его страх. В любое мгновение он может потерять самообладание и сделать что-нибудь ужасное. Со стонами и проклятьями ему удалось, в конце концов, вставить ключ, повернуть ручку и, наконец, шкафчик открылся.
Сначала разочарование. Только бумаги, какие-то коробочки (вероятно с марками), какие-то протоколы, стопки документов. Поколебавшись секунду, его руки начали лихорадочно рыться, шарить по бумагам, перекладывая, перетрясая их. Он становился все более нетерпелив: или денег нет вообще, или ему не удавалось найти их. Наконец, вне себя от ярости и отчаянья, он принялся разбрасывать бумаги по всему полу.
Но вот, наконец, он напал на шкафчик с деньгами. Весь дрожа, он выхватил из-под рубашки пластиковый пакет, обычный пакет из супермаркета в Странде, и принялся бросать туда пачки денег. Денег было много. Она никогда не видела такого большого количества денег, но, может быть, ей просто так показалось, потому что она никогда не видела, чтобы деньги бросали такими пачками. Потом ей показалось, что денег все же не так уж и много. Они лежали на дне мешка, как какая-нибудь парочка свернутых газет. Тут было несколько тысяч, но не так уж много тысяч.
— Где-то еще должны быть деньги, — бормотал он, возобновив лихорадочный поиск. Но в шкафчике были только печати и штампы, сургуч, спички и мелочь для сдачи, сложенная аккуратными столбиками.
Он сгреб мелочь и бросил ее в мешок.
— Здесь должны быть пособия, ведь сейчас середина месяца.
— Пособия выплачиваются в конце месяца, — прошептала она.
— А алименты выплачиваются раньше. Это-то я прекрасно знаю, — прохрипел он.
— Двадцать пятого, — уточнила она.
— Черта с два!
— Интересно, кто из нас двоих работает в жиробанке, ты или я?
Он выпрямился, повернулся к ней и посмотрел на нее таким затравленным ожесточенным взглядом, какой бывает у трудных подростков. Этот взгляд говорил, что он способен на все.
— Ну ладно, поднимайся наверх, — прошептал он. — Постарайся задержаться там как можно дольше. Я жду тебя у нас в домике.
— А ключи.
— Ах да, ключи.
Он вытащил их из замка и передал ей.
— Мы так тут все и оставим?
— А ты что, хотела бы здесь прибрать? — он снова стал агрессивным. — Дверь оставим полуоткрытой, и все будут думать, что это обычный грабеж.
Он легко сбежал вниз и прислушался к шагам на улице, но стояла тишина, только щебетали скворцы, которых в это время было в Странде великое множество.
Даже не взглянув в ее сторону, Томми свернул за угол, крепко прижимая к себе спрятанный под рубашкой пакет с деньгами.
И вот, тихо-тихо, как мышка, она вновь поднимается вверх по лестнице. В гнезде под крышей кричат скворчата, их крики она воспринимает как тайную помощь друзей.
С чувством облегчения она неслышно ступает по полу, входит в спальню… скорее забраться под теплое одеяло и забыть обо всем…
Но Отто в постели нет!
Что это значит? Это значит…
Он обо всем догадался!
Нет, это невозможно. Ни за что. Надо поскорее снова раздеться. Может быть, он думал, что она снова ушла, не попрощавшись, как в прошлый раз. Ну, ладно, а теперь он снова увидит ее. Вот тебе и на! Она услышала приближающиеся шаги.
— Привет, привет, ты уже встала так рано?
— Да, мне надо было в туалет, а потом… А потом… Я увидела, что на улице так красиво и решила прогуляться…
Отто был в пижамных брюках. Над резинкой возвышался огромный живот. Он был весь красный после вчерашней прогулки по пляжу. Мощная грудь вся покрыта густой растительностью. Она не стала рассматривать другие подробности его внешности. Особенно страшно было встретить его взгляд.
— А меня мучает жажда, — объяснил он. — Захотелось лимонаду. Если учесть, что вчера вечером столько выпил… Но главное, что мы с тобой тут оба.
— А ты думал, что я опять уйду от тебя, как и в тот раз!
Теперь она ощутила более прочную почву под ногами, но даже не решалась поверить, что спасена. Что все сошло так легко.
— Скоро будет время завтрака, пора завтракать…
Они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Он крепко обнимал ее, прижимаясь к ней своим животом, и она чувствовала себя так уверенно, так спокойно, под надежной защитой этого мужчины-горы. Такого солидного, мощного, непоколебимого, в то же время такого неуверенного в себе. Ей так хотелось утешить его, потрепав по бородатой щеке.
39.
Она тихонько отстранила от себя спящего Отто. Второй раз. Уже второй раз за сегодняшнее утро она отодвинула мощную медвежью лапу, которая покоилась на ее животе. Опять пришлось тихонько пройтись по спальне, подбирая разбросанную одежду. И вот уже во второй раз за сегодняшнее утро за ней закрылась дверь квартиры, на этот раз она захлопнула ее на замок.
Ее преследовала одна-единственная мысль, бесспорная, неотступная, бесконечно грустная. Наверняка их раскроют. Как только Отто спуститься в контору, он сразу все поймет. Что там она плела ему по поводу ранних прогулок и прекрасной погоды? Господи, да он же был на кухне. Стоило ему только взглянуть в окно, и он мог бы даже увидеть их с Томми. Он даже мог слышать их голоса. И все же он молчал и делал вид, что ничего не видит… Классический вариант: мошенник, подсадная утка и наивная жертва. Самое неприятное, что жертвой был Отто, который так относился к ней… как ни один мужчина в ее жизни. Он, хотя и странная и смешная личность, такого не заслуживал. Они оба заслужили лучшей участи, думала она с душевной болью, которая казалась ей какой-то незаживающей раной внутри.
Она не знала, сколько времени, но уже довольно-таки далеко отошла от Странде. Автобусная остановка в сторону Орменкилена была у отеля «Вик». Она была на полпути. Ее гнало крестьянское упрямство. Какая-то наивная преданность к тому, кто считал ее ничтожеством, сделал из нее наводчицу-проститутку. И все же надо предупредить Томми, рассказать, что Отто проснулся, когда тот уходил с деньгами, Отто обо всем догадался и наверняка поднимет тревогу и заявит на них. Чем быстрее доберется она до Орменкилена, тем быстрее они смогут уехать отсюда, скрыться. Может быть, отправятся на пароме в Данию? В душе была безнадежность, но она быстро-быстро переставляла ноги, стуча каблуками по асфальту, Европейскому шоссе — E-18…
