– Право, джентльмены! – раздраженно воскликнул доктор Сондерс. – Вы должны понимать, что мне нужно заниматься моей практикой. Вы просто не можете тратить все мое время таким непростительным образом.
Лестрейд принес извинения и больше ничего не сказал, потому что, как и я, не имел представления, чт́о привело нас снова в роскошную приемную психоаналитика с Харли-стрит.
– Боюсь, вашим пациентам теперь придется поискать себе другого врача, – небрежно произнес Холмс.
Доктор вынул сигару изо рта и сурово посмотрел на моего компаньона:
– Уж не потому ли, что вы собираетесь арестовать меня? Тогда готовьте факты, мистер Холмс. Важны только факты.
– Правда ли, доктор Сондерс, что, прежде чем вы начали сотрудничать с Чарльзом Тэрстоном, о ваших финансах пекся некий Фостер Баррингтон?
Это имя показалось мне смутно знакомым, и я решил, что, должно быть, видел его в картотеке Холмса под литерой «Ф».
– Я не делаю тайны из этого факта, – пожал плечами Сондерс. – Что из того?
– Фостер Баррингтон бежал из страны два года назад, когда выплыли наружу определенные нарушения закона, которые он допускал при ведении дел. Я считаю, доктор, что вы состояли в сговоре с Баррингтоном, а когда передали дела в руки Тэрстона, тот обнаружил злоупотребления и принялся вас шантажировать. Мне очень жаль, Уотсон, но у меня нет сомнений в том, что это чистая правда.
Я был потрясен его словами, но реакция Сондерса оказалась еще более драматичной. Свирепое лицо налилось кровью и побагровело, глаза засверкали, на лбу от возбуждения выступили узловатые вены.
– Абсурд! Тэрстон был богатым человеком, а я платил ему неплохие комиссионные. Зачем, Бога ради, ему понадобилось шантажировать меня?
– Да потому, что, как я недавно слышал, он выбрал своим девизом «Больше!».
– Очень проницательный и четкий диагноз, мистер Холмс.
Мой друг кивнул, принимая похвалу.
– За годы работы детективом-консультантом я научился угадывать подноготную человеческого поведения. Вы, например, поразили меня своей чрезвычайной методичностью и обстоятельностью.
Сондерс тоже кивнул.
– Почему же тогда, – продолжал Холмс, – осмотрев бистури, я обнаружил на нем не только отпечатки пальцев Хайделла, но и ваши? Разве вы не сказали нам в этой самой комнате, что чистили свои хирургические инструменты, прежде им их убрать?
Это неожиданное обвинение Холмса сделало реакцию психоаналитика более сдержанной:
– Простите, мистер Холмс, но вы не снимали у меня отпечатки пальцев, и я вынужден заявить, что вы лжете.
– Они были на вашей визитной карточке, доктор.
Я вспомнил, как осторожно Холмс обращался с визиткой, как не позволил Лестрейду прикоснуться к ней.
– Спрашиваю снова: как ваши отпечатки пальцев оказались на ноже?
Сондерс решительно пожал плечами, и большие хлопья пепла, упав с сигары, приземлились у его ног.
– Могу только предположить, Холмс, что вы переоценили мою методичность и обстоятельность.
– Простите, но я был бы признателен, если бы вы обращались ко мне по всей форме, доктор.
Сондерс ничего не сказал, и Холмс продолжал как ни в чем не бывало:
– Я предполагаю, что ваши пальчики отпечатались на ноже, когда вы передавали его Хайделлу, погруженному вами в глубокий гипнотический транс, чтобы он убил им Тэрстона.
Я хранил молчание, пока не почувствовал, что не могу позволить беседе продолжаться в том же ключе и должен высказать возражение:
– Холмс, извините, но это невозможно. Нельзя заставить человека убить, если этого нет в его натуре!
Детектив глубокомысленно кивнул:
– Вы правы, мой дорогой Уотсон! Но убийство как раз не чуждо натуре Хайделла. По крайней мере, он допускает насилие в отношении одной конкретной личности. Догадайтесь какой.
Ответ пришел мне на ум в тот же момент, что и вырвался у Лестрейда.
– Его дядя! – воскликнул инспектор.
– Их драматичная встреча в камере вполне это доказывает. Благодаря вашей «благотворительности», доктор, вы нашли идеального исполнителя в лице Хайделла и эксплуатировали его агрессию, чтобы превратить в живое оружие. Я подозреваю, что вам даже не пришлось давать приказ об убийстве. Вы просто заместили в его сознании лицо дяди лицом Тэрстона и подсказали, где он найдет свою жертву в определенный день. Ненависть к давно потерянному родственнику не давала ему покоя. Без сомнения, Хайделл следовал за Тэрстоном и доктором Уотсоном от их клуба, а потом ждал в засаде на Бейкер-стрит. Большая неудача для вас, доктор Сондерс, но вряд ли стоило ожидать, что молодой человек под гипнозом проявит больше сообразительности.
Щетина под носом у Сондерса задрожала от сдерживаемого смеха.
– Мистер Холмс, какой интересный пациент получился бы из вас! Вы такой фантазер. Жаль, что у вас нет доказательств! Только предположения и дикие догадки!
Одно мгновение казалось, будто Шерлок Холмс потерпел поражение, потому что у него на самом деле не находилось больше аргументов, подтверждающих его правоту. И вдруг он заметил:
– Аккуратный офис – показатель упорядоченного ума, доктор. Ваш кабинет чрезвычайно аккуратен. Каждый предмет на своем месте. Кроме той книги.
Мы все трое одновременно повернулись, чтобы изучить книжные полки Сондерса. Все тома были расставлены с большой тщательностью, кроме одного – месмеровского трактата по гипнотизму, который выступал из общего ряда. Было ясно, что владелец обращался к этой книге совсем недавно. Прежде чем доктор успел возразить, Холмс снял ее с полки.
– Можно полистать? – спросил Холмс.
– Нельзя, – отрубил Сондерс.
– Почему же?
– Я не позволяю.
– Вам придется подчиниться, мистер Холмс, – вмешался Лестрейд. – Ведь книга является собственностью доктора.
Вынужденно уступив, Холмс протянул том Сондерсу, но, когда тот подошел, чтобы взять книгу, выпустил ее из рук и позволил ей упасть. При падении из книги выскользнули две спрятанные между страниц фотографии. Холмс быстро их поднял. Сардоническая улыбка озарила его мрачное лицо.
– Что это у нас здесь? – спросил он. – Ага! Благодаря моей неловкости мы обнаружили очень важную улику. Я опознаю джентльмена на этой фотографии как покойного Чарльза Тэрстона, но другой мне не знаком. Любопытно… Лестрейд, вы можете опознать эту личность?
Инспектор взглянул на снимок, и физиономия его просветлела.
– Он теперь лысый и растолстел, но да, я видел его сегодня… Это дядя Александра Хайделла Морис.
Я начал смутно осознавать, на что намекал мой друг. Идея представлялась невероятной и ужасающей, но все же это было возможно!
