– Признателен вам, синьор. Тем более, я предпочел бы не задерживаться в Ламбрии. Здесь слава друга синьора Алайна несколько обременительна.
– Разумно, – кивнул Теламон. – Не сомневаюсь в вашей способности постоять за себя, но делу это повредит. Скоростной пароход когда? Через двое суток. Уверяю, мы плодотворно проведем это время. Прошу, синьор Атрей, не покидать моей резиденции. А госпоже Хелене я с удовольствием покажу город. Вы поразили меня широтой взглядов, но я предполагаю, что в Шанхуне нет многого из того, что предлагает развитая цивилизация.
Теламон исчез с рослой барышней под руку. Горан проводил их с грустной усмешкой. В путешествии через
океан они больше не делили ложе. Тей всячески показывал, что он теперь не более чем сопровождающий.
И что вышло? Дама свободна. Как обычно – ветрена, а тей Софос утончен, сводит в ресторан, в театр. Пусть молодая женщина в своем мире привыкла к иному, но Арадейс, по словам Алекса, предлагает неизмеримо больше радостей, чем приходилось месяцами довольствоваться на шхуне и трансокеанском судне.
На следующий день Хелена выглядела разочарованной. Поднявшись на борт судна, рассказала подробнее.
– Да, он корректен, заботлив, не скрою – щедр. Но... Иногда я думаю, что мужчины правы, упрекая нас, что мы, женщины, сами не знаем чего хотим. Теламон напомнил поклонников из родного мира.
– Что же для вас важнее? Все, что есть у скромного, или гораздо большее, но только часть состояния богатого?
Хелена вздохнула, глядя на неизменных чаек и скалистый берег, удаляющийся за кормой. По пути к Зло-тису она сменила невзрачную тибирийскую одежду на икарскую, в Арадейсе оделась с шармом, вряд ли заплатив из своего кошеля хоть медяк.
– Все и у богатого. К тому же Теламон женат.
Заботы на тему наилучшего выбора мужчины у Хелены через несколько часов переместились глубоко на второй план, потому что их судно попало в жесточайший шторм, не идущий в сравнение ни с какой непогодой по пути из Таба. К вечеру сапфирово-синий океан потемнел. Свежий восточный ветер превратился в шквалистый. Горан собрался и выбежал на палубу.
Ветер окреп. Экипаж судна торопливо убрал последние паруса. Нос повернулся навстречу шторму и волнам. Из трубы повалил особо густой дым, тут же разрываемый в клочья. Палуба под ногами передала мелкую дрожь машины.
Стараясь не мешать членам команды, проверяющим крепления грузов на верхней деке и надежность закрытия люков в трюм, Горан вернулся на корму, к каютам офицеров и пассажиров, где деликатно постучался к Хелене.
– Синьор! Проходите... Такая качка! Что происходит?
– Боюсь, начинается нешуточный шторм.
– Но мы близко от берега. Капитан проявит благоразумие? Вернется в порт?
Горан присел на койку, на маленький свободный краешек. Хелена использовала время после отплытия чисто по-женски: разложила обновки, и для этого занятия ей пригодилась бы просторная кают-компания.
– Сомневаюсь. Я, конечно, не моряк, но наслышан – они не любят подставлять корму сильному ветру и высокой волне. Бухта забита, на внешнем рейде опаснее, чем вдали от берега.
– Что же делать... Что делать?
– Для начала – успокойтесь. От нас в любом случае ничего не зависит.
– Как вы думаете – корабль выдержит?
– Скорее всего. Поверьте – даже кораблекрушение не означает непременную гибель. В августе океан теплый, искупаемся.
– Уже конец лета! – заявила Хелена, желая хоть что-нибудь возразить.
– Вы закончили с одеждой? – тей поднялся. – Рекомендую сложить ее в сундучок и остаться в дорожном платье. Рассчитываю, что все обойдется, но постарайтесь быть готовой быстро покинуть борт.
Он забрал записи, полученные от Теламона. Кожаный кошель с плотной шнуровкой стал дороже золота.
Через час качка достигла апогея. В небесах Горан много раз попадал в вихревые потоки, его швыряло, переворачивало... Но там выживание зависело от него самого. В море он отвечает за спутницу. Но безо всяких посторонних мыслей. Сегодня это только служба, долг. По странному совпадению, в океане тонули Алекс с Ианой, то приключение положило начало их любви. С Хеленой... Нет, с ней все кончено. Хелена не просто чужой, она – чуждый человек, с совершенно неприемлемой моралью. Как глупо было изменять обычному правилу не принимать женщин всерьез. Нельзя позволять им мучить мужчин!
За иллюминатором стемнело окончательно, когда пронесся грохот, судно вздрогнуло, пропала дрожь машины. Буквально через несколько минут килевая качка сменилась бортовой, следующая волна ударила в корпус плашмя. Горан снова направился к Хелене.
В темноте каюты она плакала и молилась на непонятном языке. Квакающие звуки тей научился отличать, хоть толком и не запомнил ни одного из них, удивляясь женщине, освоившей сносный имперский, только легкий акцент остался.
Он снова присел на краешек койки.
– Вы нормально себя чувствуете?
– Какое тут может быть нормально... – В следующую секунду в борт ударил мощный водяной вал, отчего набор корпуса протяжно заскрипел. – Это разве нормально? Даже корабль – стонет! Не уходите.
Ледяная рука на ощупь нашла пальцы Горана. Уняв слезы, женщина тесно прижалась к нему, потом яростно перешла в атаку.
– Не нужно, Хелена!
– Оставьте ваши пещерные предрассудки! Мы тонем, правда? Так хоть в последний раз...
– Нет.
Он оттолкнул ее. Не грубо, аккуратно, но для женщины все равно оскорбительно, если она предложила себя в подарок и получила отказ.
– Почему?!
– Все кончено. Вы не приняли мое предложение на берегу.
– Господи... Мы же тонем...
– Не тонем. Если не хотите быть со мной навсегда, не нужно делить постель на один раз.
Как и вообще подходить с моралью того общества к миру Икарии. Это в пещерах не важно, с кем делится ложе. Цивилизация, кроме всего прочего, предполагает определенный набор табу, какие-то из них непременно связаны с чистоплотностью отношений между мужчинами и женщинами. И уж тем более ее тело не влечет после ночи с женатым Теламоном. Пусть нет никаких обязательств, нельзя так – сегодня с одним, завтра с другим, потом опять с первым...
Горан не принимал в расчет, что многие именно так и поступают, не находя в разнообразии ничего дурного. У него сохранялся свой кодекс чести: быстрая перемена предмета плотской любви положена только мужчине и только за деньги.
В беспомощно дрейфующем судне, отданном на волю штормовых волн, в опасной близости берега, Горан неожиданно понял, что усилия Алекса и многочисленные жертвы в войнах, неизбежно следующих за перестройкой империи, совершенно оправданы. Князь боялся, что теи поголовно превратятся в счетоводов?
Это не самое страшное, оказывается. Хуже, когда молодая женщина, почти еще девушка по возрасту, незлобивая, по меркам ее страны – вполне совестливая, обладает моралью, близкой к пещерной. Разложение пропитывает все общество, мужчин, женщин, детей, церковь! Власть финансистов, тех самых «счетоводов», и порождает эту мораль. Ночь в разваливающемся под ударами волн судне, по соседству с отвергнутой и всхлипывающей Хеленой, укрепила его в решимости двигаться по намеченному Алексом пути.
