– Я знаю, чего ты боишься, небесная госпожа Лю Си, – усмехнулся мятежник Лю. – Можешь не говорить. Давай-ка умоемся и приведем себя в порядок, лады? А то мне, Сыну Неба, еще Дан брать вообще-то, и чем скорее, тем лучше.
– Ну теперь-то ты этот Дан точно возьмешь, – оптимистично заверила Люся, вместе с песком и листьями стряхивая смущение. – Не сомневаюсь!
И ведь не ошиблась, лисица! Дан они действительно взяли без особого труда. Когда впереди армии летит легенда о сыне Красного императора, обрастая все новыми подробностями, над головами реет знамя Небес, а рядом с предводителем едет настоящая хулидзын, кто сможет долго держать ворота закрытыми? Дураков в уезде Пэй день ото дня становилось все меньше, и в городе Дан их точно не осталось. Десяток-другой упертых циньцев из гарнизона разве что. Но уж они-то не в счет.
Сян Юн
За высокой стеной, отделяющей внутренний двор от улицы, было не так уж и безопасно, как могло показаться. Во всяком случае, слуги попрятались кто куда, а стражники были рады-радешеньки, что их посты не внутри, а снаружи. А все потому, что генерал Сян Юн разговаривал со своим дядей – Сян Ляном. Ну, как разговаривал… Сян Лян – тот, конечно, разговаривал, а племянник рычал, плевался и время от времени испытывал на прочность стены их временного пристанища. Ка-а-ак лупанет по ни в чем не повинному столбу кулаком, так труха на голову и посыплется.
– Никогда! – проорал надсадно генерал. – Никаких союзов со сбродом и пастухом, который управляет безмозглым стадом!
В неподвижном влажном воздухе каждое слово будто повисало над землей дымовым колечком, лениво покачивалось, переливалось всеми оттенками радуги и лишь потом падало на отполированный множеством ног деревянный пол и со звоном разбивалось.
– Охолонись-ка, – устало вздохнул Сян Лян в ответ. – Можно подумать, этот Пэй-гун наплевал тебе в вино.
Маленький столик с чашечкой чая незамедлительно отправился в полет и воссоединился с остальными предметами обстановки в общей куче обломков. Пэй-гун генералу в вино не плевал, не было такого, но вся беда в том, что при звуках этого имени у Юна перед глазами всплывала мягкая улыбка Тьян Ню. Нежная и полупрозрачная, словно бледных губ коснулся весенний ночной ветерок. Кто-то сказал вслух: «Лю Дзы», – и, на беду свою, генерал Сян в этот миг увидел, как небесная дева улыбнулась. Болтливый соратник только потому жив остался, что пальцы у чуского князя судорога в кулак сжала, молотом не разобьешь.
Почему, ну почему Тьян Ню никогда ему так не улыбалась?
– Мало того что он взял Дан без потерь, так он еще и набрал из местных стадо в пять тысяч голов. Тот, кому горожане сами ворота открывают, достоин особого внимания, не находишь? – продолжал Сян Лян, лениво обмахиваясь веером.
– Он всего лишь хитрый крестьянин! Никто и ничто! – проорал Юн, багровея. – Пустое место!
Волосы выбились из его прически и прилипли к влажному лбу. От одной только мысли, нет, от тени мысли, что в сердце Тьян Ню есть место для другого мужчины, генерала начинало трясти как в лихорадке. Но в комнате, где они говорили с дядей, больше не осталось ни одной целой вещи. Начальник уезда, в чьем доме квартировало чуское руководство, брал взятки, и немалые, о чем свидетельствовала вопиющая роскошь, царившая здесь. В смысле она была до того, как у Сян Юна случился припадок ревности. Теперь-то, конечно, нет. Но Сян Лян не волновался ничуть. Как пришло, так и ушло.
– Если пустое место приведет мне пять тысяч солдат, я заключу союз с пустым местом, – заявил дядя. – А с кем еще в Хань заключать союз? Я уже послал людей к Пэй-гуну. Можешь больше не беситься, еще кровь носом пойдет.
– Вы… – Юн наклонился, приблизив свое лицо к лицу родича настолько близко, что мог бы по узорам на радужке определить все его тайные болезни, кабы имел знания врача. – Я просто убью его при встрече. Клянусь!
Еще одна улыбка Тьян Ню, и никто не остановит меч в руке генерала, даже сам Яшмовый Владыка с Лэй-гуном[36] и Дяньму[37] вместе взятые.
Дядюшку, понятное дело, свирепой физиономией было не испугать, он видал и не такие виды.
– Как он убил Белую Змею? Примерно так? – невозмутимо поинтересовался он. – О том, что сын Красного императора Чи-ди зарубил сына Белого императора Бай-ди говорят в каждой лавке, на любом перекрестке по всей Поднебесной. Любопытная история.
– Что с того? – рявкнул Сян Юн.
– А еще при твоем… – Под пламенным взглядом племянника Сян Лян осекся и, опасаясь разделить участь всех табуретов, столиков и статуэток в доме, уточнил: – При Пэй-гуне обретается та самая хулидзын из Фанъюя. Которая тебе кое-что напророчила.
– Которую вы едва не отравили.
– А ее можно было отравить? Я вот даже и не знал, – с ухмылочкой парировал дядюшка.
Не стой на дворе такая жара, ему бы понравилось препираться с Юном. Какое-никакое, а развлечение.
– Я ее отвадил от тебя, и она тут же нашла себе новую жертву. Привечающий хулидзын, как известно, долго не живет. Так отчего же не заключить союз с человеком, который гарантированно умрет? Ну, убедил я тебя? Так чего уставился?
И несильно шлепнул притихшего племянника по щеке веером, отгоняя прочь. И так жарко, а этот болван ревнивый жаром дышит.
– Ты Пэй-гуна в глаза не видел, а ведешь себя так, словно он твою женщину увел. – От неожиданной догадки дядя аж лицом посветлел, пронзив недюжинным умом настрой племянника, точно куренка ножом, и продолжил: – Вот ты о чем! Так бы сразу и сказал!
Старый вельможа успокаивающе похлопал молодого человека по плечу: мол, не тревожься, и на эту беду есть управа.
– У тебя – одна сестра, у Пэй-гуна – другая. Разве это не прямая воля Небес?
– Тогда я что-то не совсем понимаю, о чем они мне говорят, – вздохнул внезапно остывший чуский полководец.
– О том, дубина, что вам обязательно надо стать союзниками.
Сян Юн вдохнул в себя тяжелый от запаха цветов, крови и пыли воздух, потом выдохнул, как бы прочищая мысли от ревнивой копоти. Улыбка Тьян Ню ведь могла предназначаться сестренке.
– Убедил. Заключим союз с крестьянином. Так и быть.
– Превосходно, – молвил Сян Лян. – А теперь пойду-ка я приму ванну. Как же ты меня утомил, мерзавец бешеный.
И величественно удалился, шурша одеждами.
Но едва стихли его шаги, как чуского генерала снова настигла отравленная стрела подозрений. Прилетела она вместе с мыслью, что Тьян Ню и знать-то не знала про сестру и Лю Дзы, а жертвой их совместного визита стала вышитая подушка, согретая дядюшкиным задом. Только клочки шерсти в разные стороны полетели. Потом Сян Юн подумал о том, что раз вся Поднебесная в курсе дела, то небесной деве могли служанки подробности рассказать, но подушки было уже не вернуть. Нет, не вернуть.
Таня
Слухи ходили самые разные. Девушки, прислуживающие Тане, исправно пересказывали ей все, что слышали от солдат и офицеров чуского войска насчет дальнейших планов. Нет, напрямую она никогда не расспрашивала, но стоило завести беседу о чем-то отвлеченном, потом свести ее к перемыванию косточек мужчинам, и обязательно всплывет что-то действительно важное. «Мне бы в контрразведке работать», – думала Татьяна, и ей самой становилось смешно. Жизнь, эта строгая воспитательница, учила ее весьма странным вещам. Древнекитайскому этикету, например. Или умению подолгу сидеть, поджав под себя ноги. И вот теперь – шпионским хитростям. Было бы очень забавно, если бы о таком довелось только в книге читать.
