– Сердечные склонности предсказать трудно, – уклончиво молвила девушка, смущенно потупив взор. – Случиться может все. Но! – Она назидательно подняла указательный палец. – Клятвы надо держать.
– Вот и я так думаю, – охотно согласился Сян Юн. – Поглядим, что нам еще пошлют Небеса. И, – он осторожно коснулся запястья небесной девы, – в клятвах есть особая сила.
Генерал встал с подушки, церемонно попрощался и, перед тем как выйти, пообещал служанкам следующее:
– Будете болтать – прикажу языки отрезать, станете шептаться по ночам – уши, а если кто надумает хоть один волос госпожи продать солдатам – остригу наголо. Ясно?
И уже на рассвете весь чуский лагерь знал, что генерал Сян Юн поклялся не жениться на небесной деве до тех пор, пока не разгромит циньцев и сам лично не зарежет императора Эр-ши Хуанди, как свинью. Именем и честью предков поклялся, между прочим.
– Нет, ну не придурок ли? – сокрушенно спросила Таня у своего отражения в маленьком бронзовом зеркальце.
Люся
Опомнилась Люся довольно быстро. Тут ведь все просто: если внебрачная дочь профессора Орловского сталкивалась с чем-то, чего не могла понять, победить или преодолеть, она или отмахивалась от проблемы, или злилась. Злость помогала побороть страх и растерянность. Злость никогда не подводила ее, не подвела и сейчас.
– Терпение, mein Liebchen, терпение, – безмятежно молвила… Нет, не фройляйн Ланге. Существо, напялившее облик старой немки, как чужое платье.
И к этому созданию Людмила не испытывала ни почтительности, ни уважения.
– Прекратите! – прошипела она, отбрасывая и страх, и расчетливость. – Я не знаю, кто или что вы такое, но немедленно прекратите этот фарс, сударыня! Раз вы по-немецки шпарите так лихо, значит, и эти слова способны понять!
– Вот как. – Существо не прекратило вращать круг, не отняло пальцев от влажной глины, но знакомый облик вдруг подернулся золотистой дымкой и словно поплыл. – Ты сердишься. Почему ты сердишься? Чтобы поговорить с тобой, я выбрала в твоей памяти образ единственной женщины, которую ты боялась и уважала… Что не так?
Люся покачала головой и бестрепетно обошла мастерицу, чтобы встать прямо перед ней, лицом к лицу.
– Я своими руками похоронила бедную фройляйн Ланге тогда, в восемнадцатом. Не смейте это трогать! У вас же есть какой-то… более подходящий вид. Вы же и есть Нюйва, так? Вот и не морочьте мне голову.
– Какая злая девушка! – По лицу и фигуре богини словно пробежали волны, и мелкие седые кудряшки, очки в роговой оправе и водянисто-голубые глаза старой бонны растаяли, будто Люсе все привиделось. Теперь на девушку золотыми глазами с вертикальным змеиным зрачком смотрела древнекитайская богиня. Смотрела и улыбалась. – Очень сердитая и очень решительная. Именно ты мне и нужна, Людмила. Или мне говорить – Лю Си? Или – как-то иначе тебя назвать?
– Как угодно, – отмахнулась та. – У меня к вам всего пара вопросов, госпожа Нюйва. Извольте отвечать.
– Иначе что? – лукаво спросила Нюйва. – Бросишь в меня сапогом, как в моего Линь Фу?
– По крайней мере – попытаюсь, – откровенно заверила Люся. – А если перекреститься еще, так, глядишь, и попасть могу.
– Непочтительное и дурно воспитанное дитя, – вздохнула богиня, вновь склоняясь над гончарным кругом. – Впрочем, мне такое и нужно. Ну, я посмотрела на тебя. Я довольна. Можешь идти.
– Черта с два! – отрезала Людмила и дерзко уселась прямо на каменную мозаику террасы. – С места не сдвинусь, пока ты не объяснишь, на кой мы с Таней тебе сдались. Это ведь ты нас сюда затащила, а теперь – шмыг в сторону, дескать, не при делах. Так не пойдет. Колись, с-с… То есть признавайтесь, ваша божественность.
– Говоришь так, словно уже привыкла повелевать. – Божество ничуть не обиделось на хамство. Нюйва, кажется, вообще не слишком различала оттенки настроения собеседницы, да и бесформенный ком глины на круге занимал богиню больше, чем девушка. – А до этого еще далеко, и даже мне неведомо, сбудется ли… Куда ты так спешишь?
– Моя сестра в опасности, – отрезала Люся, остывая. Умиротворение и красота этого места благотворно действовали даже на отчаянную кухаркину дочь. – Вашими, между прочим, стараниями, госпожа богиня, ну, или служки вашего. За каким делом ваш полоумный дед отдал мою Таню генералу Сяну? Она что, его собственность? Или ваша?
– Мм… – Тонкие пальцы задумчиво процарапали в глине глубокую борозду. Заготовка, уже выраставшая под руками богини, снова превратилась в бесформенное нечто, и Нюйва начала сызнова.
– Что это будет? – так и не дождавшись ответа, поинтересовалась Люся.
– Не знаю, – пожала плечами небесная лепщица. – То, чем захочет стать глина. Может, чаша, может, кувшин или горшок, а может…
– А может, рыбки, – быстро вставила девушка, решив кинуть пробный шар – авось сработает.
– Возможно, – хитро улыбнулась Нюйва. – В ваши с сестрой руки попала моя печать. Ты же убедилась в ее силе, верно?
Для разнообразия Люся решила не перебивать, а проявить несвойственное ей терпение. Богиня удовлетворенно кивнула:
– Вы же просили моей помощи, помнишь? И получили ее. Моя печать открыла вам проход сквозь время и пространство, вы спаслись от смерти. Почему бы и тебе теперь не помочь мне в ответ?
Людмила молча пожала плечами. Возразить нечего: рыбки и впрямь помогли, а раз так, хозяйка печати вправе требовать ответной услуги.
– Тебе известно, что некогда я вылепила из глины первых людей и вдохнула в них жизнь?
– Что-то такое слышала. – Люся решила не углубляться в космогонию с эсхатологией. Неуместно ведь цитировать Священное Писание или теорию Дарвина, когда сидишь лицом к лицу с пусть китайским и языческим, но божеством. – Вы еще небо чинили. И какого-то дракона победили, кажется.
Нюйва благосклонно кивнула. То ли китайская богиня оказалась подвержена греху тщеславия, то ли ей просто льстило, что даже девица из далекого и чужого времени знает и помнит о ее божественных подвигах.
– Но потом мне надоело их все время чинить, – пожаловалась богиня. – Они постоянно ломались. И я научила их размножаться самостоятельно. Приделала такие смешные штуки… – Нюйва хихикнула, прикрывшись рукавом, и Люся невольно усмехнулась в ответ. – Поначалу они все время отваливались, но потом все-таки приросли! Так интересно!
– Да, оригинально получилось, – поддакнула Людмила, и Нюйва расцвела от похвалы. – И с музыкой вы хорошо придумали. Душевно. Но позвольте узнать, чем же я, простая смертная, могу помочь такой могучей богине?
– А! Это все моя печать! – Божество помрачнело. – Люди стали слишком самонадеянными. Кое-кто решил, что раз у меня вышло сотворить живое, то и человекам это по плечу. Вожак одного из стад там, внизу, налепил себе целую армию глиняных болванов.
– И они ожили?
