Если же фамилии не было в списках, то Сесили надлежало вежливо попросить постороннего уйти. Отец предпочел взвалить столь неприятную обязанность на дочурку. У самого кишка была тонка, но он ссылался на занятость, ведь он решает все финансовые вопросы, почитывая между делом Роберта Фроста.
Первые «нелегалы» объявились накануне главного праздника лета. Стоял жаркий день, народу была тьма.
В поле зрения Сесили возникла пара, отличавшаяся от прочей публики как раз тем, за что девушка больше всего не любила свою работу: эти двое выглядели бедно. За то, чтобы нежиться на песке под выписанным из Франции зонтом, люди отстегивали пять тысяч долларов за лето. Немало даже для богача, не говоря уж о несчастной паре, рискнувшей расположиться под ярко-синим зонтом на своих белых, коротеньких полотенцах, какие обычно выдают в недорогих гостиницах.
При виде парочки Сесили вспомнился детский стишок про худосочного мистера Спрэта и его дородную супругу. Мужчина был тощ и бледен, в черной футболке и джинсовых шортах; на женщине развевалась безразмерная гавайская туника с черепашьим принтом. В руках у нее была красная сумка-холодильник, которую она опустила на песок в изножье полотенец.
Тут Сесили уловила какие-то щелчки. Она обернулась и увидела отца. Тот постукивал по оконному стеклу шариковой ручкой, чтобы привлечь к себе ее внимание. Добившись своего, он указал на эту самую пару.
С большой неохотой Сесили поднялась и пошла по горячему песку, обжигая стопы и смакуя граничащее с болью чувство. Мужчина вертел туда-сюда головой, явно желая понять, заметил их кто-нибудь или нет. Его дама тем временем достала из сумки зеленую бутыль «Хайнекена». В Мидлсексе это было, пожалуй, самое ходовое пиво. Вытащив из кармана джинсовых шорт перочинный нож, мужчина протянул его своей спутнице, и та откупорила бутылку. Крышка отлетела и шлепнулась на песок.
– Прошу прощения, – обратилась к ним Сесили. Мужчина резко обернулся. До сих пор ему не приходило в голову посмотреть назад. – Я должна проверить ваши фамилии по списку.
Мужчина поднялся. Блондин с немытыми патлами и неухоженными усами, в футболке с изображением индусской мандалы. Беседуя с Сесили, он то и дело пощипывал свои усы.
– Фамилия – Кадиллак, – сказал он. – Джо Ка диллак.
Джо Кадиллак. Неплохая попытка. Наверное, он решил, что это придаст ему веса. Сесили сверилась со списком, чувствуя на себе буравящий взгляд отца. Стоять на горячем песке не было больше сил, и она переместилась в тень синего зонта.
– Кадиллак, хм-м-м. Как автомобиль?
Мужчина кашлянул.
– Совершенно верно.
– Я не вижу здесь такой фамилии, – проговорила Сесили не в силах поднять на него взгляд.
– Может, у вас там ошибочка? – предположил он. – Кадиллак, с двумя «К».
– Да, – ответила Сесили. – Все точно.
Он сунул под мышку ветхое полотенце и сказал:
– Хорошо, мы уходим.
Женщина разразилась переливчатым звонким смехом, точно кто-то провел пальцем по клавишам фортепиано.
– Боже мой, Джо! – У нее были кудрявые светлые волосы и ярко-красная помада. – Ну, пожалуйста, милашка, разрешите нам остаться, – проворковала она. – На денечек. А то я изжарюсь на солнце. – У нее и впрямь обгорело лицо.
– Я не могу позволить вам остаться, – сказала Сесили, чувствуя себя на редкость погано, точно она капризный отпрыск богатеев или злобная соседка, орущая на случайных зевак: «Пошли прочь с моей территории!»
Женщина протянула ей пиво.
– Хотите глоточек? – спросила она. – Ледяное.
Сесили взглянула на запотевшую бутылку. Ей очень хотелось ее принять на глазах у отца, чтобы он понял: она сама решает, как ей поступать.
– Пошли, Дебра, – сказал мужчина.
Женщина одарила Сесили ослепительной улыбкой. Миссис Спрэт и мистер Кадиллак. Сесили отвела глаза и обратила взгляд на пролив – волны нежно ласкали отцовский пляж.
– Мне очень жаль, – проронила она.
А еще Сесили отводилась роль пляжного консьержа, посланника доброй воли. Она ходила среди отдыхающих и болтала со всеми, стараясь сделать так, чтобы люди были довольны. Как только она запомнит, как кого зовут, и узнает самые необходимые детали, то сможет обходиться без списка. Сесили не терпела болтовню, ненавидела само это слово. У нее всегда были проблемы: что сказать, не выдав то, что на самом деле крутилось на языке. Ее так и подмывало спросить: «Почему вы проматываете деньги? Разве вы не слышали о глобальной проблеме голода? У вас совсем нет совести?» «Пляжный клуб» существовал с 1924 года. Когда-то любой желающий мог заплатить четвертак и спокойно наслаждаться солнцем. У отца висели старинные фотографии, где отдыхающие в старомодных купальниках сидели под чудными зонтиками в полоску или горошек и потягивали из бутылочек сарсапарель. И эта картина ей нравилась куда больше. Она даже повесила одну такую фотографию в своей комнате в школьной общаге.
Ко Дню независимости число посетителей достигало пика. Год выдался жарким и солнечным. На южном берегу звучала музыка, играли в волейбол и кегли, устаивали пикники, кидали фрисби, выгуливали собак. А здесь, в «Пляжном клубе», царила скука, радости не было. Разве что мистер Конрой со стеклянным глазом и отвисшими старческими мышцами щеголял в усыпанных звездами патриотических плавках. Вот и вся забава.
Сесили стояла в кабинете отца.
– Сущий ад, – сказала она, выглядывая из окна на пляж.
– Однажды все это станет твоим, – проговорил отец.
– А если я не хочу? – спросила Сесили.
– А что тут можно не хотеть? – удивился Билл. – Теперь иди и покажи им, кто тут босс.
– Ты здесь босс, – буркнула Сесили. – Иди и сам покажи.
Билл усмехнулся, но тут же посерьезнел.
– Иди-иди. И не забудь пожелать каждому хорошего Дня независимости.
Для начала Сесили предстояло пройти мимо пляжных мальчиков – Кевина и Брюса.
– Эй, конфетка! – крикнул ей Брюс, тощий прыщавый юнец в очках. Он считал, что невероятно крут, поскольку осенью поедет учиться в Йельский университет.
Сесили задрала средний палец. Кевин сидел рядом с Брюсом и дико хохотал. Мальчишки! Утром они расставляли зонты и плюхались на песок, точно пара уродливых лягушат. Если кому-то из отдыхающих требовался шезлонг или полотенце, парни неохотно поднимались и топали помогать. Не самая хлопотная работенка. Даже Сесили могла им позавидовать.
Миновав супругов Спунакер и Паттерсон, Сесили остановилась возле изумрудного зонта, который был ближе всего к воде. Под ним восседал майор Кроули. Из года в год тот же зонт, то же место и неизменное одиночество, потому что на пляже миссис Кроули страдала аллергией. Майор Кроули ушел в отставку задолго до рождения Сесили, но и по сей день его отличала военная выправка. Зеленые армейские плавки, пилотские очки и форменная стрижка, выгодно оттенявшая седину.
