— О-го-го!
5
Кен продолжал смеяться широко открытым ртом. В лицо ему ударила волна. Он захлебнулся, стал отплевываться и вытирать лицо согнутой в локте рукой, в то же время стараясь подставить лицо новой волне. Они продолжали лететь вперед. Рубашка Кена вся промокла, брызги с размаху били его по лицу. Он чувствовал, как сильно припекает солнце.
Яхта перевалилась на другой борт, и они, держась друг за друга, скатились вниз, под поперечную балку. Ингрид резко повернула штурвал влево. Затем они повисли на леерах у противоположного борта, продолжая полет над волнами. Меняя позу, Ингрид коснулась ногой ноги Кена. Затем она протянула руку, пытаясь что-то сделать, и дотронулась до руки Кена, который ухватился за находившийся рядом брус. Ему немедленно захотелось обнять ее, прижать к себе.
Ее блузка, наверное, так же вымокла, как и его рубашка, и точно так же прилипла к телу. Интересно, можно ли разглядеть под ней соски? Эта мысль сладостно отозвалась в теле. Он надеялся, что она не смотрит на него.
Если бы только он мог увидеть, как она выглядит… Он представил себе Ингрид с блестящими на солнце длинными волосами, на которых бриллиантами сверкали капельки влаги. Щеки ее, должно быть, разрумянились, глаза — аквамариновые, словно капли освещенного солнцем океана. Она радостно единоборствует с ветром, стараясь наполнить им паруса.
Ингрид управляла яхтой, а Кену хотелось в это время сжать ее в объятиях, ощутив прелесть ее молодого, гибкого тела. Он положил свою ладонь ей на руку, державшую штурвал, и почувствовал, как вода бьется о борта, как качает и бросает яхту. Ему хотелось ощутить, как эти удары отдаются в ее теле, хотел, чтобы они отзывались в нем самом, и едва не стонал от отчаяния. Ему хотелось слишком многого, ему хотелось невозможного!
А раз все это невозможно, какой смысл в происходящем? Какой женщине захочется иметь слепого мужчину?
Несколько минут спустя Ингрид изменила направление, яхта выпрямилась. Ингрид перешла на корму, и Кен присоединился к ней, не без труда преодолев небольшое расстояние. Они уселись рядышком, причем штурвал оказался зажатым между ними, образуя нечто вроде барьера. Усаживаясь поудобнее, Кен коснулся ногой бедра Ингрид. Она резко отстранилась.
— Не нервничай, — сказал он. — Я на тебя не покушаюсь. — Он положил руку ей на спину. — Ты права. «Молли Дарлин» суденышко небольшое. — Кен провел рукой по ее спине, от одного плеча к другому, затем кончиками пальцев нащупал острые лопатки. — Да и хозяйка у него миниатюрная.
Ингрид рассмеялась и, как ему показалось, чуть-чуть придвинулась к нему, но не исключено, что их просто качнуло. Так или иначе, но через несколько секунд она расслабилась, и он почувствовал, что ее нагретое солнцем колено коснулось его ноги. Больше она свою ногу не убирала.
— Ингрид… — начал Кен, — как ты выглядишь?
Она не отвечала. Он спросил снова.
— Я… самая обыкновенная, — ответила наконец Ингрид, — и, как ты заметил, весьма скромных размеров.
— Обыкновенная?.. Я так не думаю. — Большим пальцем руки Кен осторожно провел по ее ушной раковине. Губы его помнили шелковистость ее кожи. Они помнили также восхитительную нежность лица, но не помнили его очертаний. Их первый контакт был очень коротким. Кену отчаянно хотелось снова прикоснуться к ней, запомнить ее черты, чтобы они навсегда запечатались в его памяти. — Расскажи мне подробно, какая ты… Пожалуйста!
— Я… нет. Мне как-то неловко. Я ведь очень застенчивая, Кен.
Она не была блондинкой, как он предполагал. Конечно, это глупо, но ей нравилось то, что он думал о ней как о женщине в его вкусе. Она сказала, что она — самая обыкновенная, и во многих отношениях так оно и было. Но она знала совершенно точно, что у нее прекрасная фигура и привлекательное лицо. Ей не раз говорили, что украшение ее лица — большие карие глаза. Волосы у нее были просто великолепные — прямые, густые, насыщенного шоколадного цвета. Мужчинам она, как правило, нравилась. Однако недолго, обычно до тех пор, пока не начинала говорить.
— Почему ты застенчивая, Ингрид?
— К чему такой вопрос? Это все равно, что спросить, почему я ношу обувь шестого размера. Человек получает это вместе с генами.
— А твои родители тоже стеснительные?
— Пожалуй, нет… возможно, однако… Просто я такая. Мне сложно с кем-то подружиться.
— Что касается меня, то мы с тобой довольно легко подружились, — напомнил ей Кен, снова касаясь Ингрид руками. Эти прикосновения доставляли ему несказанное удовольствие.
— У нас было по-другому. Мы познакомились по телефону. Ты был… только голосом в трубке. Мы друг для друга были просто голосами. И не предполагалось, что между нами возможны какие-либо визуальные контакты.
Кен улыбнулся.
— Пока ты не решила нарушить правила. Если бы этого не случилось, я бы все равно однажды задал тебе вот этот самый вопрос: как ты выглядишь. И что бы ты мне на это ответила? Тоже по телефону?
— Я… не знаю, — Ингрид рассмеялась как-то натянуто, через силу. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Кен нахмурился. Он продолжал играть с прядями ее волос, повторяя про себя слова Ингрид. Она, конечно, могла сказать, что они останутся друзьями по телефону, поскольку он все равно не сможет ее увидеть. Но ведь она нарушила правила, касающиеся общения сотрудников «Живых голосов» с их клиентами. Почему? Может, в силу того, что он не мог ее видеть? Может, у нее был какой-то физический недостаток, который ее беспокоил? Скажем, родимое пятно на видном месте?
— Если ты не хочешь мне сказать, как выглядишь, позволь тогда мне выяснить это с помощью рук, — тихо сказал он, касаясь пальцами ее подбородка. Но пальцы его повисли в воздухе, он не хотел ничего делать без ее разрешения.
— Начинай, — прошептала Ингрид дрожащим голосом.
Пальцы Кена тоже дрожали, когда он приступил к исследованию лица Ингрид. На подбородке у нее оказалась небольшая ямочка. На ней его пальцы слегка задержались. Скулы на лице четко обозначены, щеки гладкие и теплые от солнечного света. Он представил себе, что они розовые… Может быть, кое-где они покрыты золотистыми веснушками? Кен улыбнулся этой мысли.
— Чему ты улыбаешься?
Кен знал, что она наблюдает за ним.
— Я всегда улыбаюсь, когда вижу хорошеньких девушек.
— Ну и что, красивая я на ощупь?
Ингрид не напрашивалась на комплимент: просто ей было любопытно и еще немного грустно.
Ее губы… их он уже знал, и все же начал водить по ним кончиками пальцев, изучая их форму, ищущая их чувственную полноту и испытывая желание вновь к ним приникнуть.
Ингрид бросило в жар: сначала загорелось лицо, потом тепло перешло в пальцы. Он ощущал ее дыхание и понимал, что она не осталась равнодушной к этому обследованию: на него реагировало ее сознание, учащенно бился пульс, и возникало желание.
