— Зеленые и красные, удерживать позиции! Синие, расчистить ущелье! — проревел в мегафон командир родезийцев.
Искаженный голос эхом отдался от холмов, однако Тунгата узнал его: тот самый белый, который отдавал приказы в миссии Ками в ночь, когда убили Констанцию. В голове вдруг прояснилось, и Тунгату охватила холодная решимость.
Выждав подходящий момент, он вывел своих людей из ущелья под непрерывным огнем противника. Его самообладание успокоило бойцов, и Тунгата повел их прочь, применяя тактику отступления, которой учила Ван Лок. В течение трех часов партизаны под руководством Тунгаты выдерживали натиск элитного, закаленного в боях подразделения сил безопасности, закрепляясь в естественных укрытиях на местности и устанавливая на пути противника мины.
С наступлением темноты Тунгата увел своих людей из-под огня — к этому времени в живых осталось восемь партизан, и трое из них были ранены.
Семь дней спустя, ранним утром, пока не высохла роса, Тунгата разведал проход через минное поле на берегу реки Замбези. Он тыкал в землю штыком, выясняя схему установки мин, и переправил пятерых здоровых бойцов на северный берег. Ни один из раненых не выдержал заданного темпа, и Тунгата лично пристрелил их из комиссарского «Токарева», чтобы они не попали в руки преследователей.
В городе Ливингстон, стоящем напротив водопада Виктория, Тунгата явился в штаб ЗИПРА.
— Вас же всех убили… — удивился комиссар. — Родезийцы по телевидению передавали…
Черный «мерседес» с флажком на капоте доставил Тунгату в неприметный дом на тихой улочке в Лусеке, столице Замбии. Гостя провели в скудно обставленную комнату, где за дешевым столом сидел человек, которого Тунгата мгновенно узнал.
— Баба! Нкоси нкулу! Великий вождь!
Человек засмеялся хриплым горловым смехом.
— Можешь называть меня так наедине, но в присутствии остальных я для тебя товарищ Инкунзи.
На исиндебеле «инкунзи» означает «бык», и это прозвище как нельзя лучше подходило громадному седому мужчине с широкой, как бочка, грудью и выпирающим, словно мешок зерна, животом. Он воплощал в себе все, что ценят матабеле: размер, силу и убеленные возрастом и мудростью волосы.
— Я с интересом наблюдал за тобой, товарищ Тунгата. По правде говоря, именно я решил привлечь тебя на нашу сторону.
— Я польщен, баба.
— Ты с лихвой оправдал мои надежды.
Товарищ Инкунзи откинулся на спинку стула и сложил пальцы на огромном животе, молча вглядываясь в лицо Тунгаты.
— Что такое революция? — вдруг спросил он.
Повторенный бесчисленное множество раз ответ мгновенно слетел с языка Тунгаты.
— Революция — власть для народа!
Товарищ Инкунзи вновь оглушительно расхохотался:
— Народ — это безмозглое стадо! Они знать не будут, что делать с властью, если даже какой-нибудь идиот передаст ее прямо в их руки! Нет! Для тебя пришло время узнать правду. — Он помолчал, и с лица исчезла улыбка. — Правда состоит в том, что революция дает власть немногим избранным. Правда в том, что я возглавляю этих избранных, а ты, товарищ комиссар Тунгата, стал одним из них.
Крейг Меллоу припарковал «лендровер» и заглушил мотор. Повернув зеркало заднего вида, он поправил пилотку и оглянулся на изящное новое здание, в котором располагался музей. Здание стояло посреди ботанического сада, в окружении высоких пальм, зеленых лужаек и ярких клумб с геранью и душистым горошком.
Крейг вдруг понял, что тянет время. Он решительно стиснул челюсти, вышел из машины и поднялся по ступенькам.
— Доброе утро, сержант, — поздоровалась девушка за столом справок, распознав три нашивки на рукаве синей полицейской формы.
Крейг до сих пор немного стеснялся такого стремительного продвижения по службе.
«Не будь идиотом! — проворчал Баву, когда внук запротестовал против семейного вмешательства в его карьеру. — Это простая формальность!»
— Привет! — Крейг улыбнулся девушке своей мальчишеской улыбкой, и та мгновенно подобрела. — Мне нужна мисс Карпентер.
— Извините, я такой не знаю. — Девушка огорчилась, что пришлось разочаровать гостя.
— Но она же здесь работает! — настаивал Крейг. — Джанин Карпентер.
— А! — просияла девушка. — Вы имеете в виду доктора Карпентер! Она вас ждет?
— Она наверняка знает о моем приходе, — заверил Крейг.
— Доктор Карпентер в двести одиннадцатом кабинете. Вверх по лестнице, потом налево, через дверь с надписью «Только для сотрудников», — третий кабинет справа.
На стук в дверь послышался ответ «Войдите!». Крейг последовал приглашению и оказался в узкой комнате с застекленной крышей, с которой свисали лампы дневного света. Стены от пола до потолка были заставлены шкафами с небольшими ящичками. Джанин, в джинсах и яркой клетчатой рубахе, стояла за длинным столом посреди комнаты. Очки придавали ей вид мудрой совы.
— А я и не знал, что ты носишь очки, — заметил Крейг.
— Ты! — Она торопливо сорвала очки и спрятала их за спиной. — Что тебе надо?
— Да так, захотелось посмотреть, чем занимаются энтомологи. Почему-то представилось, как ты бросаешь через бедро муху цеце и насмерть забиваешь саранчу дубинкой. — Крейг тихонько прикрыл за собой дверь и, не переставая говорить, подбирался все ближе к столу. — По-моему, здесь довольно интересно!
Джанин, вначале похожая на разъяренную кошку с выгнутой спиной и взъерошенной шерстью, постепенно расслабилась.
— Я препараты готовлю, — объяснила она. — Микроскопические препараты. — Затем в ее голосе вновь прорезалось раздражение. — Между прочим, ты проявляешь типичное невежество обывателя. Стоит упомянуть насекомых, и все тут же вспоминают вредителей вроде саранчи или переносчиков болезней вроде мухи цеце.
— А разве они не насекомые?
— Насекомые — это самый многочисленный класс крупнейшего типа животных, членистоногих. Он включает сотни тысяч видов, большинство из которых приносят человеку пользу, а вредные насекомые составляют подавляющее меньшинство.
Крейг хотел зацепиться за «подавляющее меньшинство» как противоречие в терминах, но в кои-то веки здравый смысл перевесил.
— Кто бы мог подумать, — сказал Крейг. — И какую же пользу насекомые нам приносят?
— Они опыляют растения, уничтожают отбросы, не дают размножаться вредителям, служат пищей…
Джанин села на любимого конька, и через несколько минут Крейг в самом деле заинтересовался ее рассказом. Как и всякий увлеченный своим делом человек, она говорила с воодушевлением и, распознав в Крейге внимательного слушателя, разошлась еще больше.
В рядах ящичков хранилась та самая коллекция, которой Джанин похвасталась в первый же день знакомства, назвав ее лучшей в мире. Крейг увидел под микроскопом крохотных жучков-перокрылов с похожими на перья крылышками. Рядом с этими малютками размером в сотую долю дюйма громадные африканские жуки-голиафы казались настоящими чудовищами. Джанин показала насекомых, прекрасных, как драгоценные камни, и отвратительных уродов. Некоторые выглядели как цветы, веточки, кусочки древесной коры и даже как змеи. Одна оса умела пользоваться камешком в качестве орудия; муха, подобно кукушке, подбрасывала свои яйца в гнездо другой мухи. Муравьи держали тлей как дойных коров и собирали урожай грибов. Здесь были насекомые, живущие на ледниках, в глубине пустыни Сахара, в морской воде, а один вид личинок жил в нефтяных лужах и питался застрявшими в вязкой жидкости другими насекомыми.
