Столь же удачной была и внешняя политика Александра Третьего. Российская империя не воевала тридцать лет. Не случайно этот государь вошел в историю под почетным прозвищем Миротворец. Так его именовали и в России, и за границей.
Росло и население державы. Если бы не преждевременная смерть Александра Третьего, то при сохранении его наследниками консервативной политики во второй половине XX века численность русского народа возросла бы до четырехсот миллионов человек со ста двадцати пяти. Это не вымысел автора, не спорная статистика, взятая из сомнительных источников. Таковы результаты подсчета, произведенного великим русским ученым Дмитрием Ивановичем Менделеевым.
После празднования Рождества император почувствовал себя плохо. Первым это заметил Николай Александрович, встретивший отца в коридоре Аничкова дворца. Император выглядел усталым, бледным, хотя и улыбался по своему обыкновению.
– Ты ко мне, Ники?
– Извините, но у вас нездоровый вид, папа.
Александр Александрович отмахнулся:
– Ерунда, легкое недомогание, простудился, наверное, на вчерашней конной прогулке. Пройдет, не впервой.
– Я думаю, надо позвать врача.
– Зачем, Ники? Подумаешь, нос заложило, голова немного болит. – Император улыбнулся: – Водочки стопку выпью, все и пройдет.
– Нет, папа, как хотите, а я приглашу Евгения Сергеевича.
– Что ж, пусть придет и посмотрит. Хуже не будет.
– Вы в покои?
– В кабинет.
– До работы ли вам сейчас, папа?
– Эх, сын, император всегда на службе.
– Я скоро.
Цесаревич попросил камердинера пригласить доктора Боткина, состоявшего на то время врачом придворной капеллы.
– Здравствуйте, Евгений Сергеевич.
– Добрый день, ваше высочество. Что случилось?
– Надо бы папу посмотреть. Худо ему.
– Он в постели?
– Разве вы не знаете, что его может уложить в постель только какой-нибудь очень серьезный недуг?
– Знаю. К сожалению, император не верит в медицину. Он один из самых непослушных пациентов, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело. У него довольно странный обычай не признаваться в своей болезни, будто в этом есть что-то постыдное, а уж насчет лечения я и не говорю. Но идемте, ваше высочество. Я займусь императором.
Александр Александрович с неохотой позволил Боткину осмотреть себя.
Одеваясь, он спросил доктора:
– Ну и что нашел, Евгений Сергеевич?
– У вас, ваше величество, начинается инфлюэнца. Вы ведь испытываете усталость, головную боль, ломоту в суставах, не так ли?
– Эка невидаль. Простуде всякий человек подвержен. Особенно зимой. Инфлюэнца – ерунда, дней за пять пройдет.
– Вам необходим постельный режим, горячие ножные ванны с горчицей. Вскоре, дня через два, повысится температура, будем принимать лекарства.
– Это опять белый порошок с хинином?
– Не только, ваше величество.
– Вам, лекарям, только дай, до смерти залечите.
– Я исполняю свои обязанности, ваше величество, и настоятельно советую, чтобы вас осмотрел профессор Захарьин.
Александр Александрович посмотрел на Боткина.
– Из-за какой-то ерунды вызывать из Москвы Григория Антоновича? По-вашему, у него дел в университете нет?
– Дела, конечно, у профессора есть, но здоровье государя важнее.
– Да что за надобность? Сам и лечи.
– Мне нужна консультация. Если бы не ушиб спины при крушении поезда в Борках, не лихорадка, упадок сил и сильное кровотечение носом во время визита в Данию, то я не стал бы беспокоить профессора.
– Говорю же, вам только дай, залечите. Ладно, вызывайте Захарьина.
– Слушаюсь. А вам следует лечь в постель.
– Лягу, когда невмоготу станет.
– Вечером ванны, ваше величество. Первый прием лекарств после ужина.
– Хорошо. Ступайте, мне поработать надо.
Николай Александрович и доктор Боткин покинули кабинет императора. Пройдет немного времени. Боткин станет лейб-медиком и будет служить царской семье верой и правдой до конца дней своих. До страшной ночи в подвале Ипатьевского дома.
Выйдя в коридор, доктор обратился к цесаревичу:
– Ваше высочество, я просил бы вас направить вызов профессору Захарьину.
– Конечно. Дела плохи?
– Пока нет, но государь совершенно не следит за здоровьем. Меня беспокоит не инфлюэнца. Эта болезнь пройдет. Опасения вызывают боли в области почек. С ними шутить нельзя. Необходимо комплексное обследование, да разве император позволит его провести! Послушаем, что скажет профессор Захарьин.
– Да, Евгений Сергеевич. Извините, я хотел бы поговорить с вами о другой болезни.
Боткин не без удивления посмотрел на цесаревича.
– Вас тоже что-то беспокоит?
– Нет. Это другое. Скажите, доктор, а правда, что человек, больной гемофилией, может умереть от пустяковой царапины?
– Больной гемофилией? А почему?..
Николай Александрович прервал врача:
– Евгений Сергеевич, пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чем. Я хочу получить от вас ответы на свои вопросы.
– Хорошо. Гемофилия, как известно, это несвертываемость крови. Болезнь передается по женской линии, но подвержены ей в подавляющем большинстве мужчины, а точнее, мальчики и юноши, которые могут дожить примерно до двадцати лет. Больше – это редкость. То, что гемофилия может привести к смерти от пустяковой царапины, конечно же, преувеличение. Опасны обильные кровотечения от серьезных ран. Скажем, удаление зуба чревато летальным исходом. Но главная опасность этой родовой болезни во внутренних кровотечениях. Это могут быть кровоизлияния в мозг, надеюсь, понятно, с какими последствиями, в кишечно-желудочный тракт, в суставы. Последние особенно болезненны. Больные гемофилией долго не живут, как я уже говорил, но известны случаи, когда они создавали семьи, рожали детей, причем здоровых. Таких случаев мало, но они имели место.
– А болезнь эта поддается лечению?
– К сожалению, практически нет.
– Понятно. Теперь последний вопрос: «Обязательно ли болезнь передается от, скажем, бабушки к внучке?»
– Я, кажется, понимаю, кого вы имеете в виду. Нет, ваше высочество, не обязательно.
– Благодарю вас, Евгений Сергеевич. Прошу наш с вами разговор сохранить в тайне.
– Конечно, ваше высочество.
– Я сегодня же распоряжусь вызвать в Петербург профессора Захарьина.
– Хорошо. После ужина я навещу императора.
