– Счастливый случай открыл мне, что Сади-баши, юноша, к которому ты так благоволишь, моя милостивая повелительница, любит одну девушку, – медленно сказал грек, капля по капле вливая яд в сердце принцессы, – я несколько раз видел его ночью разговаривающим с этой девушкой.
– Почему же ты знаешь, что Сади-баши любит девушку, о которой ты говоришь? Разве не может она быть его сестрой? – спросила принцесса.
– У Сади-баши нет сестры, но есть возлюбленная, которую он сделал своей женой.
– Где же эта возлюбленная, шпион? – с досадой спросила принцесса.
– Моя повелительница сердится на меня, а между тем Лаццаро сказал только истину. Сади-баши взял свою возлюбленную к себе в дом и сделал ее своей женой, и так любит ее, что готов ради нее перенести всевозможные опасности.
– О каких опасностях говоришь ты?
– Возлюбленная Сади есть та самая красавица Реция, дочь Альманзора, которую Сади должен был арестовать, – продолжал грек, любуясь впечатлением, которое эти слова производили на принцессу, склонность которой к Сади Лаццаро давно заметил. – Во всяком случае, Реции действительно не было в том месте, куда за ней послал Сади Мансур-эфенди, но Сади нашел ее в другом, до сих пор неизвестном мне месте, и привел ее вместе с мальчиком к себе.
– Как? И мальчика тоже?
– Я головой отвечаю за это, принцесса.
– Теперь ты должен представить мне доказательства твоих слов, – сказала после довольно продолжительной паузы Рошана.
– Тебе надо приказать, светлейшая принцесса, какое доказательство нужно тебе.
– Без сомнения, ты знаешь дом, куда отвел Сади Рецию и мальчика?
– Да, знаю, принцесса, он стоит в Коралловой улице, это дом старого муэдзина Рамана, всякий, живущий на этой улице, укажет тебе этот дом.
– Ты должен проводить меня туда! Я сама хочу убедиться в истине твоих слов! Я хочу быть в доме, хочу увидеть и слышать, действительно ли Сади привел Рецию в свой дом! Вот какого я требую доказательства, и требую сейчас же.
– Ты требуешь многого, принцесса! – сказал торжествующий грек. – В моей власти доставить тебе возможность взглянуть на тщательно скрытое ото всех счастье Сади и Реции! Лучшего доказательства никто не в состоянии дать тебе, но я не советовал бы тебе, принцесса, идти сейчас же, не потому, что я не уверен в успехе, но потому, что теперь слишком светло и оживленно на улицах, так что нас могут узнать.
– В таком случае сделай себя неузнаваемым, как это сделаю я.
– Сади и Реция также могут нас заметить и начать подозревать!
– Скоро будет темно, приходи сюда через час… нет, жди меня на террасе! Закрой себе лицо и оденься в другое платье!
Сильно взволнованная принцесса отпустила грека, довольного успехом своего первого шага, и позвала своих прислужниц, чтобы переодеться таким образом, чтобы не быть узнанной.
Для турчанок подобное переодевание легче, чем для кого-либо другого, так как они совершенно закрывают себе лицо покрывалом. Широкого платья, которое скрыло бы фигуру, совершенно достаточно, чтобы они могли явиться куда угодно, не будучи узнанными. Прислужницы принесли другое покрывало, и принцесса надела его сверх того, которое уже на ней было. Никто еще не видел принцессы без покрывала, даже ее прислужницы не могли похвалиться, что видели черты ее лица; никогда, даже оставаясь совсем одна, принцесса не поднимала покрывала.
Затем принцесса закуталась в широкий плащ и отправилась на террасу своего дворца.
На каменной лестнице, сходившей в канал, стоял Лаццаро. У него на голове был пестрый платок, скрывавший лицо.
Он низко поклонился своей повелительнице, которая, ни слова не говоря, подошла к нему и стала спускаться вниз по лестнице к воде.
Сойдя вниз, она села в маленькую простую лодку.
Грек последовал за ней, а гребцы взялись за весла.
Лаццаро приказал им плыть в Скутари.
Солнце уже зашло, на небе там и сям начали показываться звезды, и грек нашел, что уже достаточно темно, чтобы привести в исполнение их предприятие, тем более что в узких улицах предместья было еще темнее, чем на море.
Принцесса и ее спутник вышли из лодки и направились к Коралловой улице, где стоял дом Сади. Улица эта вполне оправдывала свое название, потому что в ней в основном жили торговцы кораллами; это были по большей части евреи, которые там и сям сидели у дверей своих домов. Несколько турок также еще курили на улице свои трубки и разговаривали между собой.
Никто не обратил внимания на спутницу Лаццаро.
– Здесь! Мы пришли, принцесса, – прошептал грек, когда они прошли маленький, но веселый снаружи домик Сади и подошли к рядом стоявшему, большому и, по-видимому, необитаемому дому.
Лаццаро вынул из кармана ключ и открыл им дверь необитаемого дома, затем, оглянувшись вокруг, не наблюдает ли за ними кто-нибудь, он поспешно вошел в дом вместе с принцессой.
– Разве это дом Сади? – спросила принцесса. – Как достал ты от него ключ?
– Сади принадлежит соседний дом, принцесса, – шепотом отвечал Лаццаро, – мне стоило большого труда получить доступ в этот дом.
– Встретим ли мы кого-нибудь в доме?
– Нет, светлейшая принцесса, дом пуст и весь к твоим услугам!
Принцесса пошла вперед по темному коридору, грек последовал за ней, предварительно заперев дверь на ключ.
Затем он вынул из кармана маленький потайной фонарь и стал освещать путь.
– Твоя милость позволит мне идти вперед, чтобы указывать дорогу, – сказал грек и прошел вперед.
Через коридор они вышли на двор, перешли через него к другой двери, которую грек снова отпер.
Пройдя несколько комнат, они подошли к лестнице, поднялись по ступеням и очутились на площадке, от которой шел коридор со множеством дверей.
В каждом турецком доме в Константинополе есть во дворе внутренний флигель, где находятся женские комнаты.
В один из таких флигелей грек и ввел принцессу, тщательно закрывая полой фонарь, боясь, чтобы кто-нибудь не заметил огня.
Комната, в которую вошел Лаццаро с принцессой, была темна и пуста, и в ней было всего одно маленькое окно, выходившее во двор.
– Сейчас ты увидишь Сади и Рецию, принцесса, – прошептал грек, – позволь мне дать тебе возможность посмотреть во внутренность дома Сади.
Вдруг Рошане послышался какой-то шум, как будто неясный шепот влюбленных.
Кровь закипела в ее сердце, она вообразила себя вблизи Реции и Сади – итак, Лаццаро не солгал, у Сади была возлюбленная, женщина, которую он прятал у себя, несмотря на все опасности.
Грек подошел к стене, закрыл потайной фонарь, затем он открыл какой-то проход или отнял несколько камней.
Слова стали доноситься яснее. Вместе с тем в комнату пробрался луч света.
