– Виноват, господин трибун, – принял нагоняй Гораций.
Катон молчал. Безусловно, досадно было под горячую руку получать разнос ни за что ни про что. Он всего-то выполнял свой долг остеречь командира насчет рисков, связанных с применением военной силы. А клеветнические нападки Горация действительно задевали его за живое. Тем не менее Отон сейчас смерил его суровым взглядом:
– Катон, вас это тоже касается.
– Виноват, господин трибун, – повторил префект, недовольный тем, что с ним, как с каким-нибудь нашкодившим юнцом, обращается человек на несколько лет моложе его.
– Тогда у меня к вам все, господа. Идите по своим подразделениям. Утром увидим, кто из вас прав. А может статься, что и раньше. Всё, свободны.
Катону не спалось, и первые ночные часы он провел на воротной башне. С ним рядом какое-то время стоял Макрон, и они вместе молча глядели в сторону крепости на холме. Там вдоль палисада трепетали факелы, а откуда-то снизу свет падал на крыши хижин и чертог. Языков огня видно не было – отдаленный свет, видимо, исходил от костровых ям и от внутреннего освещения крепости.
Вскоре после полуночной смены караула где-то в крепости стала слышна крикотня, которая постепенно перешла в песнопение, но затем сошло на нет и оно. После этого никаких звуков со стороны крепости уже не доносилось: по всей видимости, после выпитой медовухи, пива и вина ее обитателей свалил сон. А может статься, они сейчас тихо и трезво готовят план нападения на римский лагерь – эдакая прелюдия к полномасштабной войне с силами императора Клавдия. Народ в поселке у подножия холма как будто разделял нелегкие мысли Катона: там не было ни огонька, ни проблеска жизни, лишь смутно чернели хижины под светом месяца. Признаки жизни выдавал единственно лагерь римлян, где между башнями вдоль стен неторопливо вышагивали часовые.
– Как думаешь, что там сейчас может твориться? – тихо спросил Макрон.
Плечи Катона приподнялись в протяжном вздохе.
– У меня мыслей на этот счет не больше, чем у тебя, Макрон, – помедлив, произнес он. – Надежда только на то, что Картимандуя уговорила достаточное число своих людей сохранять ей верность. Если же нет, и к власти пробился Венуций, то у нас будет война.
– И тогда Изуриум для римлян будет уже скверным местом.
– Чтобы созвать все племена, бригантам потребуется время. Так что, милостью богов, у нас здесь будет несколько дней на попытку спасти положение. Или на это, или на приличную фору, чтобы оторваться от крупных сил, которые Венуций пошлет по нашему следу.
– Ты думаешь, смазать пятки – лучший для нас выход?
– Не знаю… Возможно, перед тем как отступить, придется попробовать взять крепость и схватить Каратака. Но работа это будет непростая и кровавая. Ты же видел, какие там укрепления. Даже если мы кинем туда половину всей нашей численности, Венуций сможет удерживать нас до снятия осады. К тому же учти, те люди наверху – сплошь сливки воинов этого племени. Они так просто не сдадутся.
– Ничего. Эти сливки и раньше с нами дрались, да ничего у них не выходило, – осклабился Макрон, отчего его зубы в свете месяца тускло блеснули. – Крепость на холме – это всего лишь крепость на холме. Что одна, что другая.
– Эта – нет. – Катон указал на линию земляных укреплений, похожую сейчас на темные ленты вокруг гребня под кромкой палисада. – Здесь самые крутые склоны, к тому же они выше. Имеется всего один рубеж, с которого можно подступиться, но и он прикрыт внешним редутом. А за линией обороны – закаленные воины.
Макрон немного подумал, а затем спросил:
– Ты как думаешь, Гораций годится для порученного ему дела?
– Не знаю. Но до Веспасиана ему далеко.
– Что верно, то верно, – ухмыльнулся Макрон. – Тот наш легат проходил через горные крепости, как жир сквозь гуся: по рассказам знаю. Вот кого бы к нам сюда… А не этого молокососа-трибунишку с его нянькой Горацием. Откуда ни глянь, одна дрянь.
Катон задумчиво поджал губы.
– Может, они себя еще проявят. И даже удивят.
– А может, и нет.
Катон посмотрел на друга с улыбкой:
– Мне казалось, из нас двоих я единственный, кто видит вещи с изнанки.
– Ты, безусловно, да, – Макрон, рассмеявшись, хлопнул друга по плечу. – Но как видно, я от тебя поднахватался.
– Получается, с кем поведешься… – пожал плечами Катон.
– Теперь уже жалеешь о том? – Макрон с зевком повел плечами. – Ну, что ж, вокруг вроде как тихо. Пойду прилягу. А то завтра денек может выдаться хлопотный.
Центурион прошел к тыльной стороне башни, где снял шлем, отстегнул плащ и, сложив их тючком, улегся и пристроил этот своеобразный валик себе под голову. Постепенно его дыхание, поначалу легкое, перешло в сопение глубокого сна. На губах Катона мелькнула улыбка: он расслышал слабое ворчание, которое у его друга обычно предшествует густому молодецкому храпу.
Спустя какое-то время он краем глаза уловил проблеск света и, переведя взгляд на крепость, заметил, как под палисадом рассыпался в воздухе снопик искр, а на травянистом склоне мелькнул и исчез очажок света. Вот еще один факел дугой мелькнул по воздуху, а за ним еще и еще – огненными дугами на фоне темноты, – и так же огнисто рассыпались с ударами о землю. На этот раз света оказалось достаточно, чтобы различить фигуру, торопливо спускающуюся вниз со склона. Затем все снова окутала тьма. Катон напряг глаза и уши. Вскоре до слуха донеслись приглушенные расстоянием выкрики, а за ними ночную тишь пронзил звук рога, эхом отразившийся от окрестных холмов.
Катон, обернувшись, через плечо окликнул:
– Макрон!
Вместо ответа друг повернулся спиной и проворчал что-то насчет палаток. Катон спешно подошел к нему, нагнулся и резко тряхнул за плечо:
– Проснись, центурион!
На этот раз глаза Макрона распахнулись, и он оторопело моргнул. Едва узнав над собой встревоженное лицо Катона, ветеран мгновенно пришел в чувство и вскочил на ноги со шлемом в руке.
– Что стряслось?
– Кто-то пытается бежать из крепости. И похоже, в направлении лагеря. Надо выставить полцентурии твоих людей здесь у ворот наготове.
Макрон кивнул, уже затягивая на подбородке ремешок, и повернулся к лестнице:
– А ну, ребята! Первая центурия Четвертой когорты! Подъем!
Навзничь лежащие у стены фигуры завозились. Катон в это время возвратился на переднюю часть башни, силясь разглядеть происходящее вблизи крепости на холме. Там вниз по склону извилисто спускались несколько факелов; держащие их люди бежали и скатывались со склона, очевидно, кого-то преследуя. Вдоль палисада в сторону крепостных ворот огненными каплями тоже стекались факелы. Сердце у Катона порывисто забилось. Кто бы в крепости ни одержал верх, Картимандуя или ее консорт, мирным исходом дело у них, похоже, не увенчалось.
