— Что ты понимаешь, — спросила у него Серия Мау, — под идеей улики моего присутствия?
— Не очень-то много, — сказал двойник. — Ты поэтому так поступила? Оставить улику своего присутствия? Вообще говоря, мы диву давались, отчего ты столь безжалостно расправляешься с сородичами.
Серии Мау уже задавали этот вопрос.
— Они не мои сородичи, — ответила она.
— Они же люди.
Возблагодарив молчание, заслуженно принесенное этим доводом, она спросила спустя миг:
— Деньги где?
— А, деньги! Где обычно.
— Местная валюта меня не устраивает.
— Мы почти не используем местных валют, — сказал призрак, — хотя иногда участвуем в сделках, где они применяются. — Казалось, что из самых крупных сочленений его фигуры пошел газ. — Ты готова к новому бою? За сорок световых отсюда по Пляжу для тебя есть несколько заданий. Тебе будут противостоять боевые корабли. Настоящая война, а не засада на гражданских, как тут.
— Ох уж эта ваша война! — протянула она с пренебрежением. На видном ей отсюда участке Тракта Кефаучи велось одновременно пятьдесят войн, больших и малых, но все это была одна битва — сражение за добычу. Она не спрашивала, кто им враги. Она не хотела этого знать. Ужасники сами по себе странные существа. В общем-то, мотивы чужаков понять невозможно. «Мотивы, — подумала она, глядя на пучок глаз и конечностей перед собой, — порождены сенсорным восприятием. Umwelt.
[4]
Коту трудно понять мотивы комнатной мухи, которую он поймал».
[5]
Она еще немного поразмыслила. «Но мухе и того тяжелее», — решила она наконец.
— С меня пока достаточно, — сообщила она двойнику. — Я больше не стану сражаться за вас.
— Мы можем увеличить ставку.
— Без толку.
— Мы можем тебя принудить.
Серия Мау рассмеялась:
— Я удеру быстрее, чем у твоего рыдвана мыслишка провернется. Ну и как вы станете меня искать? Это же K-рабль.
Двойник выдержал рассчитанную паузу.
— Мы знаем, куда ты направишься, — сказало существо.
Серию Мау пробил холодок, но лишь на долю секунды. Она получила от ужасников что хотела. Ну что ж, поиграем. Она разорвала связь и открыла математическое пространство корабля.
— Ты только посмотри! — обрадовалась ей математичка. — Можем перейти сюда. Или сюда. Или, ты глянь, сюда. Куда угодно. Давай куда-нибудь отправимся!
Все получилось в точности по ее слову. Прежде чем корабль ужасников раскочегарился, Серия Мау уже пришпорила математичку, математичка пришпорила то, что у нее сходило за реальность, и «Белой кошки» в этом секторе пространства след простыл, не считая опадающей волны заряженных частиц.
— Вот видишь? — сказала Серия Мау. В конечном счете получилась обычная тягомотная поездочка. Сенсорные массивы «Белой кошки» — размахом в астрономическую единицу, но скатанные до полуторной фрактальной размерности, чтобы уместиться на двадцатиметровом клочке корпуса, — фиксировали только фотинный шепот. Несколько теневых операторов, мельтеша и суетясь, выбрались к иллюминаторам и уставились в динамический поток, будто потеряли там что-то. Вероятно, так оно и было.
— В настоящий момент, — возвестила математичка, — я занимаюсь решением уравнения Шрёдингера в каждой точке сетки десяти пространственных и четырех временных измерений. На такое никто больше не способен.
3
Нью-Венуспорт
2400 год
Тиг, по прозвищу Волдырь, управлял бакофермой на Пирпойнт-стрит.
Был он типичный новочеловек, высокий, белолицый, с характерной ударной волной оранжевых волос, придающей таким лицам выражение постоянного изумления жизнью. Бакоферма располагалась слишком далеко по Пирпойнт-стрит, чтобы приносить достаточный доход. В начале семисотых номеров, за банковским кварталом, ателье, дизайнерские лавки и дешевые хирургички промышляли на лицензиях вышедших из моды культиваров и разумных татух.
Сие значило, что Волдырь вынужден был заниматься и другими делами.
Он собирал дань для сестричек Крэй. Он выполнял роль спорадического посредника в том, что иногда называли «внепланетный импорт»: ввоз товаров и услуг, запрещенных земными военными контрактами. Он держал маленькую специализированную больничку с каналом поставок адреналов из местной дичи. Эти обязанности не отнимали у него слишком много времени. Большую часть дня он проводил на ферме, мастурбируя на голографическую порнуху каждые двадцать минут или около того; новочеловеки были выдающимися онанистами. Присматривал за баками. Остаток суток спал.
Как и большинство новочеловеков, Волдырь Тиг спал плохо. Ему постоянно вроде бы чего-то не хватало, чего-то недоступного на планетах земного типа, и в бодрствующем состоянии телесная нужда эта притуплялась скорее. (Даже в теплой тьме берлоги, которую Волдырь величал домом, он стонал и ворочался во сне, суча длинными тощими ногами. С женой его творилось то же самое.) Его мучили кошмары. В самых страшных снах ему мерещилось, как он пытается собрать дань для сестричек Крэй, а путает ему карты сама Пирпойнт-стрит — улица, которая во сне следила за ним, исполненная предательского и зловещего интеллекта.
Была середина утра. Пара толстых копов оттаскивали дергавшуюся в судорогах рикшу прочь от ее тележки. Девчонка брыкалась, как ретивая кобылка, вокруг губ выступал синюшный ободок, все от нее шарахались; потом рикшу утащили слишком далеко, и он потерял ее из виду. Уличная жизнь завела свою личную звуковушку, café électrique
[6]
разогревала очередное целеустремленное сердечко. Ступив на Пирпойнт примерно в середине улицы, Волдырь обнаружил, что номеров на домах тут нет, вообще ничего знакомого. Куда теперь повернуть к большим номерам — направо или налево? Он озадачился. Ощущение это плавно перешло в панику, и Волдырь, чувствуя себя зажатым в пасти трафика, стал наугад метаться из стороны в сторону. В результате ему так и не удалось продвинуться дальше чем на пару кварталов от перекрестка. Спустя некоторое время ему попались на глаза сестрички Крэй собственной персоной, совещавшиеся в ожидании дани рядом с дешевой харчевней. Он уверился, что те его заметили. Отвернулся. До ленча работу надо закончить, а он даже не брался. Наконец, собравшись с духом, он вошел в закусочную и спросил у первого встречного дорогу, и оказалось, что это вообще не Пирпойнт. Совсем другая улица. Ему теперь долгие часы отсюда выбираться к нужному месту. Он сам виноват. Он слишком поздно вышел.
