Кабинет начальника МУРа по обличию не сильно отличался от того же кабинета Поливанова. Такой же тяжелый имперский стиль. Только все побольше, подороже, посолиднее. Тяжелые шторы были закрыты — хозяин кабинета любил полумрак. Зеленая лампа бросала призрачный отсвет на резную антикварную мебель и дубовые панели. Длинный Т-образный полированный стол. Глушащий шаги толстый ковер. Огромный сейф с львиными головами. Книжный шкаф, плотно заставленный книгами — в основном юридическими. Бюст Дзержинского на деревянной тумбе. Портрет Никиты Хрущева на стене.
Поливанов присел с краешка стола, положив перед собой толстый блокнот и остро отточенный карандаш.
Подтянутый, в сером, ладно сидящем костюме, начальник МУРа Анатолий Волков поздоровался с каждым за руку и пригласил присаживаться.
Волков был относительно молод и ощущал на себе груз ответственности — он должен соответствовать своим предшественникам. Тому же несгибаемому Рудину, каленым железом выжегшему бандитизм в Москве во время войны. Уникальному сыщику Парфентьеву, возглавлявшему почти десять лет московский розыск — на его плечи легла и амнистия пятьдесят третьего года, и нелегкий период реформирования ведомства. Подчиненные считали, что Волкову удавалось держаться на уровне — сыщик он хороший, к тому же обладающий тактическим и стратегическим мышлением, и еще абсолютно бесстрашный. Так что его уважали. Он был трудоголик — казалось, дома вообще не бывает, и в любой момент его можно застать в кабинете или на выезде. Прошел все ступени работы, ловил и карманников, и убийц. Слово его стоило дорогого.
— В Свердловской области совершено преступление, относящееся к категории из ряда вон выходящих, — устало произнес Волков. — К сожалению, нашим товарищам не удалось его раскрыть. Принято решение направить в Свердловск под управлением ответственного сотрудника Управления милиции министерства четверых наших наиболее опытных работников. К которым относятся все присутствующие.
Начальник МУРа изложил подробности преступления. От его сжатого рассказа у Поливанова, привыкшего ко всякому, неприятный холодок пополз по позвоночнику.
— Мне звонили из Центрального комитета партии, — Волков поднял палец, будто указывая на небеса, что, впрочем, так и было — звонок начальнику МУРа из ЦК КПСС, где вершатся судьбы страны, да и всего человечества, — это событие действительно значительное. — Настоятельно просили приложить все силы, чтобы покарать виновных. Я хочу, чтобы все поняли — это дело еще и идеологического характера. В стране победившего социализма не может быть подобных преступлений. Не имеют права такие выродки ходить по нашей земле. Жить в нашей стране.
Он упор делал на слово «нашей», притом без пафоса, искренне. Поливанов был согласен с начальником МУРа полностью — в его стране не может быть таких дел. И если случилось такое, то хоть что делай, а нужно восстанавливать справедливость.
— Бригаду возглавит мой заместитель полковник Лопатин. Его правая рука — подполковник Поливанов… Понимаю, товарищи, трудно будет. Чужой город, незнакомый контингент. Но опыт и традиции нашей организации — это не пустой звук… Агитировать долго не собираюсь, — заключил начальник МУРа. — Командировочные получите в бухгалтерии, там вас ждут. Забронированы билеты на скорый поезд на одиннадцать тридцать вечера — есть время добраться до дома и собрать вещи. Если нужна служебная машина, обращайтесь. Жду с результатом, коллеги. Не подведите.
— Не подведем, — сказал Поливанов, не любивший давать голословные обещания, но сейчас уверенный — действительно, они не подведут.
То же самое он сказал, когда под Прохоровкой танк под его командованием пошел на прорыв. И прорвался. И сейчас прорвемся…
Глава 9
До Свердловска добираться чуть больше суток. Замначальника МУРа Лопатин и представитель Управления милиции МООП РСФСР полковник Сидоров с комфортом обустроились в мягком вагоне, где бархатные диваны, кисточки на шторах и чай разносят настырно и безостановочно. Остальным был положен обычный купейный вагон, что, впрочем, тоже неплохо. Поливанов был этому только рад — заместитель начальника МУРа характером обладал педантичным и строгим, любил всех строить по струнке, чем, естественно, не вызывал особых симпатий у подчиненных. Порфирия Ивановича Сидорова, второго по должности человека в системе уголовного розыска РСФСР, Поливанов до этого момента видел пару раз. Тот был уже в летах, по слухам — отличный организатор и в быту абсолютно бесконфликтный человек. К подчиненным относился ровно и добро, но требовал выкладываться на двести процентов, что, впрочем, никого не пугало. МУР всегда и работал на пределе сил и за пределом. Так что с представителем Управления милиции МООП РСФСР, скорее всего, все сложится нормально.
— Провожающих просим покинуть вагон. — Через пять минут после этого объявления поезд так мягко тронулся с места, что казалось, это перрон пришел в движение. Праздничные башенки Казанского вокзала поплыли назад.
Проводница прошла по вагону, собрав билеты. После чего пассажиры принялись обустраиваться в купе, где им предстояло ехать больше суток.
Владимир Маслов забронировал себе верхнюю полку. Поливанова, с учетом возраста и начальственного статуса, уговорил на нижнюю.
— Вам, как аксакалу, тоже исключительно нижняя полка положена, — принялся Маслов за Ганичева.
Ганичев на самом деле был старше всех в группе. В прошлом году ему стукнуло пятьдесят, хотя по нему и не скажешь — слишком уж энергичен и эмоционален. Был он широкоплеч, невысок, лыс, с кустистыми сросшимися бровями и чем-то смахивал на Соловья-разбойника из фильма «Илья Муромец». Начинал он службу в милиции еще до войны — постовым, потом участковым. В войну нашел себя в СМЕРШе, и от многих тогдашних привычек не мог отвыкнуть до сих пор. В МУРе начинал в легендарном отделе по борьбе с бандитизмом, сейчас гонял разбойников. Был он личностью широко известной в узких кругах, где-то даже эпической. Как Василь Иваныч Чапаев, он больше предпочитал не аналитическую работу, а кавалеристские наскоки и грубый нажим. Надо отдать должное — задержанных он щелкал как орехи.
Маслов принялся, пыхтя, запихивать в пространство под потолком здоровенный уродливый чемодан из модного синего кожзаменителя с непонятно зачем прилепленными металлическими уголками, да еще подозрительно распухший.
— Вован, — хохотнул Ганичев, глядя на его мучения. — Зачем тебе такой большой чемодан?
— Да это разве большой чемодан? — делано удивился Маслов, у которого были одесские корни. — Вы таки не видели больших чемоданов.
— Он в нем задержанных возит, — хмыкнул Поливанов.
— Ну разве много задержанных можно поместить в такой чемодан? Так… Нет, товарищи подполковники, в нем всего лишь партикулярная форма одежды. Неизвестно, на сколько едем. И немножко книжек, поскольку после того, как я научился читать, не могу избавиться от этой дурной привычки. И таки там немножко еды.
— На всю командировку, — кивнул Ганичев.
— Да только на завтра.
