Петя, сильно вытянувшийся и похудевший за это время, хлопал ресницами, глядя на мать умоляющими глазами:
– Мамочка, мы тоже беспокоимся, но у нас теперь самое горячее время. Ты знаешь, вчера мы с рабочими за материалом ездили на лесопильный. Там столбов нет, одни обаполки… Леонид Тимофеевич делянку выхлопотал. Сами будем деревья пилить. Нам лесовоз нужен… – расстроенно бормотал Петя. – Ты подожди, вот уже нам рабочих дали. Мазин объявление повесил, и бывшие ученики собираются. Сейчас уже из седьмого класса трое ребят пришло…
– Значит, Леонид Тимофеевич надеется закончить ремонт к осени?
– Да, конечно! Первого сентября начнутся занятия. Это точно, мама!
Екатерина Алексеевна опять заволновалась:
– Так вот, предупреждаю: если всё будет так продолжаться, вы сядете в пятый класс. И вообще, Петя, надо посоветоваться с директором, может, он найдёт вам настоящую учительницу – здесь нужен опытный человек. Надо пойти к Леониду Тимофеевичу, вот что!
– Зачем, мама? Мы, наоборот, ничего не хотим ему говорить, пока не подготовимся по арифметике. Ведь если он сейчас проверит, что мы прошли, то и разговаривать не станет – просто посадит в пятый класс! – не на шутку испугался Петя.
– Постой, постой… Значит, вы Леониду Тимофеевичу даже не сказали, что готовитесь в шестой класс?
– Нет, мы сказали. Ну просто так, что занимались всю зиму, вообще…
– Ну, а он что?
– А он говорит, что летом надо отдохнуть, поработать на свежем воздухе, вообще…
Екатерина Алексеевна пристально взглянула на Петю и решительно сказала:
– Я пойду сама к Леониду Тимофеевичу, – мне необходимо посоветоваться с ним. Может, действительно незачем тянуться через силу. Идёт лето, надо отдохнуть, а уж с осени – за учёбу.
– Как, сесть в пятый класс? Что ты говоришь, мама! Зачем же мы так старались? Мы же почти всю программу прошли. Анатолий Александрович нас хвалил, и Костя тоже. Там совсем немного по географии осталось. А по русскому ты сама говорила, что мы хорошо идём. А теперь хочешь, чтобы мы в пятый класс сели! – Петя чуть не плакал. – Никто из ребят на это не согласится, мы слово друг другу дали, что будем драться за учёбу!
– Знаешь, Петя, я всегда говорю с тобой как со взрослым человеком, но иногда, к моему глубокому сожалению, я убеждаюсь, что это ещё рановато. Так и сейчас. Если ваше главное дело – учёба, то почему же вы не распределите так своё время, чтобы, по крайней мере, не пропускать занятий! Вот у нас арифметика плохо идёт. Твой Трубачёв первый отстаёт по арифметике. А Мазина я просто не узнаю! Вчера спрашиваю его, почему вы не ходите, а он стоит как дурачок и мямлит: не можем, не успеваем… Никогда не ожидала этого от Мазина! И вообще не люблю я таких жалких слов!
– Но ведь мы и правда многое не успеваем, мамочка…
– Вот-вот! Повтори ещё и ты! Не успеваем, не можем, робеем, боимся – ведь этот набор жалких слов показывает, что вы не умеете правильно распределить своё время. Мне это просто слышать неприятно… Вот я тебе выпишу на бумажку все эти слова, выучи их наизусть и раз навсегда выбрось из своей памяти! – разбушевалась Екатерина Алексеевна.
– Так зачем же мне их учить наизусть, если ты хочешь, чтобы я их совсем забыл? – засмеялся Петя.
– Зачем? – Екатерина Алексеевна тоже засмеялась и махнула рукой. – Я уж прямо не знаю, как тебя воспитывать, Петя! И вообще, я устала от вас. Вы какую-то такую сложную жизнь устраиваете себе и другим. Всё у вас сильно преувеличено и многое без толку… наполовину дело, наполовину фантазия. А учёба страдает от всего этого. Арифметика – такой серьёзный предмет, а вы…
Петя бросался к своему столу и, раскрыв задачник, начинал заниматься. У него было ещё одно тайное дело, которое стоило ему многих бессонных ночей. Из любви к матери он вместе с ней добровольно принял на себя ответственность за подготовку к шестому классу. Для этого он изо всех сил тянулся сам, ночью засиживался над задачами, чтобы быть готовым к уроку и этим облегчить матери занятия с товарищами.
– И как это ты сразу разбираешься во всём, Петя? Просто удивительно! – радовалась, глядя на сына, Екатерина Алексеевна. – Тебе очень легко даются задачи!
Петя счастливо улыбался, моргая сонными глазами. Серьёзное, озабоченное выражение никогда не сходило теперь с его лица. Мазин, внимательно приглядываясь к старому другу, подмечал в нём новые, незнакомые ему черты и, неопределённо хмыкнув, говорил:
– Что это тебя, Петька, как будто в зелёную краску окунули?
– А что? – грустно спрашивал Петя.
– Да ничего. Только ты совсем стал на себя не похож. Очки тебе надо купить по дешёвке.
Петя не сердился. Он знал, что и у Мазина нелёгкая жизнь. Но Мазин молчал. Он никогда и ни на что не жаловался. Только один раз Петя застал его расстроенным и огорчённым. Это случилось, когда одна из соседок заболела и Мазину поневоле пришлось нянчить её троих детей. Но и об этом случае сам Мазин всегда рассказывал с доброй усмешкой:
– Ну, оставили на меня. И все на работу ушли. Кисель из морса сварили. Я дал детям ложки честь честью, поставил этот самый кисель на стол. Прихожу – все трое буро-малиновые и ревут. Кто кого ложкой по лбу трескает, кто прямо пятернёй. Ну, чего тут с ними делать? Слов они не понимают, малые ещё. Я рассадил их на стулья подальше друг от друга и вооружился веником. Так и сторожил, пока Петька не заявился, – усмехаясь, заканчивал свой рассказ Мазин.
Да, ему тоже жилось не сладко, и Петя не сердился на товарища. Другая стала жизнь, и в этой жизни некогда было теперь обращать внимание на всякие мелочи.
Петю беспокоила учёба. В прошлый раз Васёк обещал, что снова наладит аккуратное посещение уроков. Петя волновался, ждал и начинал приходить в отчаяние.
Разговоры с Петей не успокаивали Екатерину Алексеевну. И, как всякий человек, которого мучат какие-нибудь заботы, она вела сама с собой длинные разговоры – то упрекала себя в том, что поддержала решение ребят одолеть пятый класс, то горячо возражала себе: как можно было не поддержать!
Такое желание учиться… Самолюбивые ребята! Кто знает, как бы повлияло на них вынужденное второгодничество? Петя только-только выпрямился, его друг Коля Мазин – тоже. А сколько было положено труда, чтобы приучить этих мальчиков к учёбе!..
Екатерина Алексеевна вспоминала те дни, когда она вошла в дом Русаковых и увидела одинокого, заброшенного Петю, привыкшего изощряться в разных хитростях перед отцом. Мальчик смотрел на неё тогда испуганно и недоверчиво – ведь она была для него только «мачехой».
Вспоминая об этом, Екатерина Алексеевна горько улыбалась. Никто не знает, как ей трудно было примирить отца с сыном! Она взяла на себя ответственность за воспитание мальчика, она не позволила отцу запугивать сына наказаниями. И с каждым днём Петя становился лучше. С каким торжеством принёс он в прошлом году отличные переводные отметки! С какой радостью называл он её «мамой», а для неё это слово было самой высокой наградой. Она так хотела быть для него хорошей матерью! Именно поэтому, ради него и ради его товарищей, она согласилась с ними заниматься, готовилась к урокам, нервничала, недосыпала.
