— В первый же день отпрашиваться не совсем хорошо, — заметила я Элене.
Но она ныла, пока у меня голова не заболела. Возможно, общение с клонами Ильмы не так-то и плохо — они не жаждут, чтобы я была рядом постоянно.
Элене я ничего обещать не стала. Кто знает, на что я буду способна после первого рабочего дня. Не думаю, что тапочки, которые мне выдадут, будут на каблуках, наверняка там плоская подошва, как у тех, что на ногах у фьордины Вейль. А попробуй проходи на таких несколько часов. Я совсем не была уверена, что смогу — мои ноги предназначены для нормальной обуви, а не для подобного недоразумения. Нет, мне срочно нужна запасная пара для работы.
В оранжерею мы с Фиффи отправились сразу после обеда. Он, правда, был несколько недоволен, что ничего стащить из чужой тарелки или с лотка не удалось. Думаю, тот кусок хлеба с чужого столика в счет не идет — это же не мясо, которое предпочитал мой питомец. С другой стороны, для правильного развития растению нужны удобрения, а вовсе не непереваренные животные продукты, и так он слишком агрессивен стал в последнее время. Интересно, не будет ли возражать фьордина Вейль, если он подпитается драгоценным грифоньим навозом? Да и общение с собратьями по фотосинтезу должно пойти ему на пользу — пусть посмотрит, что другие не привередничают, а едят, что дают.
Фьордины Вейль на месте не оказалось. Видимо, обед у нее продолжается дольше, нежели у студентов. И то сказать — у сотрудников Академии было свое кафе, где можно было питаться в свое удовольствие и тем количеством порций, каким позволял кошелек. Если у них работница оранжереи получают столь мало, то логично предположить, что все остальные деньги идут на оплату непосильного труда заведующей, которая их и проедает, вместо того чтобы сидеть на рабочем месте в рабочее же время. И теперь я маялась перед закрытой дверью в ее кабинет. Фиффи недолго сидел у меня на плече, он осторожно спустился вниз и пополз между аккуратными ухоженными грядками. На ближайших грядках росли разнообразные пряные растения, Фиффи они поначалу заинтересовали, но когда он понял, что никакого мяса к ним не прилагается, то разочарованно пополз дальше. Никаких куч грифоньего помета видно не было, так что я могла не беспокоиться, что он объестся и свалится где-нибудь в изнеможении. Пусть походит, освоится, мы же здесь не на один день.
В теплице было ужасно душно, так что я промаялась еще пару минут перед дверью, да и вышла наружу, решила ожидать заведующую там. А то она отдыхает, а я здесь мучаюсь. Нужно будет, чтобы время ожидания засчитали в рабочее — ведь я пришла, и не моя вина, что некоторые так долго едят. А поела Фьордина Вайль явно с удовольствием. Когда я ее увидела, она неторопливо шла по мощеной дорожке с умиротворенным выражением лица, которое у нее сменилось на недовольное сразу же, когда она меня увидела. Видно, до последнего надеялась, что я не приду. Но я улыбнулась ей радостно, как ближайшей родственнице, которая завещала мне свое немаленькое состояние.
— Фьордина Вейль, хорошего вам дня!
— Хорошего дня, фьорда Берлисенсис, — сухо ответила она мне. — Я вижу, вы горите трудовым энтузиазмом.
— Конечно, фьордина Вейль, — радостно сказала я. — Ведь работать с растениями — это так интересно!
Взгляд ее смягчился, видно мне все же удалось найти нужные слова. Теперь бы запомнить, что она — страстная любительница не только хорошо поесть, но и пообщаться на тему «как прекрасен растительный мир». Хорошим отношением того, от кого ты зависишь, пренебрегать не стоит, это еще моя бабушка говорила.
— Ах да, фьорда, вы же говорили, что у вас растительный питомец есть, — вспомнила она.
— Я его с собой взяла, — обрадовала я ее. — Бедный Фиффи так грустит в одиночестве, что я никак не смогла его одного оставить.
— Похвально, — заметила заведующая уже намного мягче. — Но где же ваш Фиффи? Или он столь мелок, что заметить его сложно?
— Он пока осваивается в оранжерее, фьордина Вейль, ведь нам придется там много времени проводить, а он у меня такой застенчивый, ему требуется одиночество, чтобы привыкнуть.
Она понятливо покивала головой:
— Возможно, вы не столь безнадежны, фьорда, — довольно сказала она открывая дверь.
Мне казалось, что она собиралась еще что-то добавить, но теперь стояла на пороге и хватала ртом воздух. Загораживала она вход почти полностью, но мне хватило и маленькой щелочки, чтобы понять, что в оранжерее не все так гладко. Не знаю, чем Фиффи заслужил немилость со стороны мандрагор, но сейчас его осаждала целая стая этих растений, обычно спокойно растущих на своем месте. Время от времени мой питомец захватывал одного из противников и отбрасывал от себя подальше, но мандрагор было слишком много, они его заваливали толпой, как куча разбойников на тракте одинокого рыцаря. У бедного Фиффи уже не хватало нескольких листочков.
— Что вы стоите столбом, фьордина? — возмутилась я. — Ваши подопечные сейчас загрызут моего питомца. Почему вы не предупредили, что здесь есть хищные экземпляры?
— Ну знаете ли, — отмерла заведующая и решительно вошла внутрь.
При ее появлении мандрагоры стыдливо засеменили куда-то вглубь оранжереи, а Фиффи бросился ко мне и прижался к ногам. По его веткам проходила мелкая дрожь, а листочки жалобно трепетали.
— Бедненький, — погладила я его. — Все тебя здесь обижают.
— Обижают? Да вы посмотрите, что натворил ваш бедненький Фиффи!
Посмотреть там действительно было на что — два стекла треснуло, а одно было полностью разбито, но не мог же Фиффи смотреть в пылу драки, куда он противника бросает. При таком отношении он бы очень быстро превратился в полуфабрикат для компоста, и по возвращении сюда я бы просто его не нашла. Ближайшие к битве грядки тоже пострадали — растения на них были частично помяты, а частично выдраны вместе с корнем. Везде была земля и неопознанные растительные части. Фьордина Вейль опознанием заниматься не стала, вместо этого она молча схватила меня за руку и потащила, как потом оказалось, в башню факультета Земли. Скорость она развила приличную, я за ней еле успевала и все время боялась каблук сломать — тапочки-то она так мне и не выдала, и, похоже, уже не выдаст…
— Ваша студентка, фьорд Кудзимоси, — ворвавшись в кабинет, еле выговорила она, настолько запыхалась. — Ваша студентка…
— Только не говорите мне, что она что-то взорвала, — мрачно сказал декан.
Посетителей он явно не ожидал. На столе стояла чашка с ароматным винийским чаем и вазочка с ореховым печеньем. Преподавательская мантия была небрежно брошена на спинку кресла, а рубашка застегнута лишь на нижние пуговицы. Наше появление его совсем не обрадовало.
— Взорвала! — взвизгнула фьордина Вейль. — Она всю главную оранжерею уничтожила! Если бы вы только видели, во что она ее превратила!
— Неправда! — возмутилась я. — Это не я, это ваши невоспитанные мандрагоры напали на моего Фиффи, он вынужден был защищаться и пострадал куда больше вашей оранжереи. У него даже ветка надломлена!
