20 июля мы отплыли от [острова] Койбы, взяв курс на Реа-лехо, который служит портом для Леона — города, на который мы решили теперь напасть. Мы имели теперь 640 человек на 8 парусных судах, которыми командовали капитан Дэвис, капитан Сван, капитан Таунли и капитан Найт, с брандером и 3 тендерами, не имевшими постоянных команд… Мы прошли вдоль побережья, миновав залив Никоя, залив Дульсе и остров Канео…
9-го утром, находясь примерно в 8 лигах от берега, мы оставили наши корабли под присмотром небольшого количества людей, а 520 из нас отправились на 31 каноэ, гребя по направлению к гавани Реалехо. Стояла прекрасная погода и дул слабый ветер до 2 часов пополудни, затем с берега налетел смерчь с громом, молниями и дождем и такой порыв ветра, что мы все едва не пошли ко дну. В этой экстремальной ситуации мы повернулись кормой к ветру, каждая команда делала все возможное, чтобы избежать грозящей опасности. Малые каноэ, будучи легкими и устойчивыми, проворно перелетали через волны, но большие тяжелые каноэ вели себя как бревна в море, готовые быть поглощенными любым пенящимся валом. Некоторые из наших каноэ были наполовину залиты водой, так что два человека постоянно должны были вычерпывать ее. Свирепый ветер дул около получаса и постепенно затихал; когда он стих окончательно, ярость моря тоже улеглась… В семь часов вечера установился штиль, и море было гладким, как мельничный пруд. Затем мы двинулись в сторону берега, но, обнаружив, что до окончания дня не достигнем его, снова отгребли назад, чтобы оставаться вне видимости. К рассвету мы были в 5 лигах от земли, хотя полагали, что находимся гораздо дальше от берега. Здесь мы предполагали оставаться до вечера, но в три часа пополудни на нас налетел еще один смерчь, более свирепый, чем днем ранее. Наша жизнь оказалась на волоске от смерти, однако он оказался скоротечным. Когда сила смерча иссякла, мы стали грести к берегу и в ту же ночь вошли в гавань: речушка, которая вела прямо к Леону, находилась на юго-восточной стороне гавани. Наш пилот, хорошо знакомый с местностью, повел нас в ее устье, но смог вести нас лишь до начала дня, ибо это очень маленькая речушка, и там имеются другие речушки, подобные этой. Утром, едва рассвело, мы начали грести в очень узкую речушку; земля с обеих сторон была столь низменной, что при каждом приливе ее заливало море. На этих почвах растут красные мангровы, которые здесь столь многочисленны и густы, что через них невозможно пройти. За этими мангровами, на твердой почве возле берега реки, испанцы построили бруствер, чтобы не дать врагам высадиться. Едза завидев этот бруствер, мы стали грести изо всех сил к берегу; шум наших весел всполошил индейцев, находившихся в дозоре, и они тут же убежали в сторону города Леон, чтобы сообщить о нашем появлении. Мы высадились со всей возможной поспешностью и устремились следом за ними: 470 человек выступили, чтобы маршировать к городу, а я остался с 59 людьми охранять каноэ до их возвращения.
Город Леон лежит в 20 милях в глубине страны. Дорога к нему идет по равнине, через покрытые высокой травой саванны и участки высокого леса Примерно в 5 милях от места высадки имеется сахарное предприятие, через 3 мили — другое, а еще через 2 мили — прекрасная река с бродом, которая не очень глубока; кроме нее, здесь нет иных водных источников на всем протяжении пути, пока вы не достигнете индейского селения, расположенного в двух милях от города, от которого ведет прекрасная песчаная дорога до самого Леона Этот город лежит в долине недалеко от высокой остроконечной горы, которая часто извергает огонь и дым из своей вершины. Ее можно увидеть даже с моря, и она называется Леонским вулканом. Дома в Леоне невысокие, но прочные и большие, окруженные садами. Стены каменные, а покрытие из коньковой черепицы. Здесь имеется 3 церкви и кафедральный собор, являющийся главной церковью в здешних краях. Наш соотечественник мистер Гейдж, который путешествовал в этих краях, рекомендовал его всем как самое замечательное место во всей Америке и назвал его Райским садом Индий…
Теперь наши люди шли туда; они покинули каноэ около 8 часов. Капитан Таунли с 80 самыми проворными людьми маршировал впереди; капитан Сван со 100 людьми двигался следом; капитан Дэвис со 170 людьми шел за ними, а капитан Найт — в арьергарде. Капитан Таунли, который двигался примерно в 2 милях впереди остальных, встретил около 70 всадников в 4 милях от города, но они ничуть не остановили их. Около 3 часов капитан Таунли лишь с 80 людьми вошел в город и был живо атакован на широкой улице примерно 170–200 испанскими всадниками, но, когда два или три их командира были выбиты из седел, остальные убежали. Их пехота насчитывала около 500 человек, которые собрались на параде; ибо испанцы в этих краях имеют большую площадь в каждом городе, даже если город — малых размеров. Площадь называется парадом: обычно церковь сооружают на ее одной стороне, а дома знати с галереями вокруг них — на другой стороне. Пехота, увидев, что их кавалерия ретировалась, тоже оставила город капитану Таунли, бросившись спасаться бегством Капитан Сван прибыл примерно в 4 часа, капитан Дэвис со своими людьми — около 5, а капитан Найт с теми людьми, кого он смог заставить идти, прибыл около 6, но многих уставших людей ему пришлось оставить на дороге; они, по обыкновению, падали с ног по одному или по двое, уж как получалось. На следующее утро испанцы убили одного из наших обессилевших людей; это был гордый седовласый старик в возрасте около 84 лет, который служил под командованием Оливера [Кромвеля] во время ирландского восстания; когда он попал на Ямайку, он занялся приватирсгвом Он отверг предложение наших людей остаться на берегу, заявив, что он готов рискнуть идти так далеко, как лучший из них. И когда испанцы окружили его, он отказался просить пощаду, а выстрелил в них из ружья, имея в то же время заряженный пистолет, поэтому они, держась в стороне, прострелили ему голову. Его звали Сван; он был очень веселым искренним стариком и всегда заявлял, что никогда не будет просить пощады. Однако они захватили мистера Смита, который также обессилел; он был купцом у капитана Свана, и, когда его привели к губернатору Леона, его узнала одна мулатка, которая прислуживала ему. Мистер Смит много лет прожил на Канарах и мог очень хорошо говорить и писать по-испански, и эта мулатка запомнила его. Когда его спросили, сколько людей было у нас, он ответил, что 1000 — в городе и 500 — возле каноэ, и это было хорошо для нас, находившихся возле каноэ, поскольку мы каждый день бродили по окрестностям и могли быть легко уничтожены. Это так напугало губернатора, что он ничего не предпринял против наших людей… Около полудня он отправил парламентера, предлагая выкуп за город, чтобы его не сожгли, но наши капитаны потребовали 300 000 пиастров выкупа за него и столько провизии, чтобы можно было кормить 1000 человек в течение 4 месяцев, а мистер Смит должен был быть обменен на нескольких их пленных; однако испанцы не собирались платить выкуп за город, а лишь тянули время день за днем, накапливая силы. Поэтому наши капитаны, учитывая, на каком расстоянии от каноэ они находились, решили возвращаться. Утром 14-го дня они приказали поджечь город, что было тут же исполнено, а затем ушли. Но они потратили больше времени на обратный путь, чем на дорогу туда. Утром 15-го дня испанцы прислали мистера Смита, обменяв его на знатную женщину.
Затем наши капитаны отправили письмо губернатору, сообщая ему, что мы собираемся теперь посетить Реалехо, и пожелали встретиться с ним там. Они также отпустили одного дворянина, обещавшего уплатить за себя выкуп 150 быками, которые он должен был доставить в Реалехо; и в тот же день наши люди прибыли к своим каноэ. Там, простояв всю ночь, мы все на следующее утро сели в наши каноэ и отправились в гавань Реалехо; в полдень наши корабли пришли туда на якорную стоянку.
