Огромные водопады, в которых вода низвергалась со страшной высоты… заставляли содрогаться самых мужественных пиратов, как ни привыкли они к опасностям Оказавшись по-соседсгву с подобными водопадами, они употребляли все свои силы для достижения ближайшего берега, там вытаскивали свои машины на берег, разгружали их и навьючивали весь груз на себя… Обремененные таким образом, они переползали через целые гряды скал, пока не достигали конца водопада Потом отправляли несколько человек на место выгрузки, те вталкивали машины в воду, сносившую их вниз, где флибустьеры пускались вплавь ловить их. Между тем течение было столь стремительным, что часто суда эти молнией проносились мимо поджидавших их. Те, кто претерпевал неудачу в ловле, выплывали на берег и принимались строить новые короба.
Некоторое время эта странная флотилия держалась вместе, чтобы взаимно помогать друг другу, но следствием этого было много несчастий. Один короб, увлекаемый потоком, часто наваливался на другой, и нередко оба тонули; иные попадали на скалы, с которых только с трудом и то изредка могли освободиться, потому что следовавшие за ними мешали им в этом В таких случаях оставалось одно средство: развязать веревки и доверить себя реке на разрозненных досках. На третий день плавания Равено де Люссан сообщил своим товарищам, что поскольку теперь нечего больше опасаться испанцев, то совместное опасное плавание становится совершенно излишним, и что теперь все внимание следует обратить не на защиту от неприятелей, а единственно на преодоление препятствий… Он уговорил их плыть далее врозь, причем передние должны были извещать плывущих сзади сигналами об опаснейших местах и указывать удобнейшие места для высадок. Несмотря на все эти предосторожности, однако, ежедневно несколько человек были поглощаемы рекой».
Вскоре к мучениям, связанным с трудностями навигации по реке, добавились муки голода. Конина, которую пираты взяли с собой, промокла и начала гнить, так что уже на второй день пути ее пришлось выбросить. В зарослях на берегах водилось много дичи, но они не могли охотиться на нее, поскольку порох их отсырел, а ружья заржавели. Единственной пищей, доступной флибустьерам, были бананы, однако такая еда плохо восстанавливала силы лкздей, изнурявших себя непрестанной борьбой со стихией.
Спустя некоторое время участники экспедиции столкнулись с еще одной опасностью. Причем источником ее были не природные силы и не испанцы, а те разбойники, которые лишились в пути своих богатств.
«Надежда попасть скоро к людям, у которых золото и серебро имели ценность, подействовала на некоторых злодеев сильнее всех настоящих нужд и опасностей, — читаем у Архенгольца. — Шестеро французов, проигравших все свои деньги, решились вознаградить себя грабежом и убийством богатейших товарищей. Рассеянное плавание очень пригодилось им они спрятались за скалы и зарезали пятерых англичан, о которых узнали, что у них много денег и что они близко. У бив их, они овладели имуществом несчастных».
Равено де Люссан и его компаньон обнаружили трупы англичан на берегу реки. При виде окровавленных тел Люссан живо представил себе, какая печальная участь могла постичь его в случае, если бы он держал свои сокровища при себе.
«20 февраля, — записал он в своем дневнике, — мы увидели, что река стала более просторной и широкой, чем прежде, и нам больше не встречались водопады; но она была наполнена таким огромным количеством деревьев и бамбука, в избытке принесенным сюда, что наши убогие суденышки временами не могли уклониться от них; между тем глубина, которую она имела в этом месте, умеряла ее скорость, так что утонувших здесь было мало».
Спустившись вниз еще на несколько лье, несколько передовых групп флибустьеров вышли на чистую воду и вскоре пристали к поросшему лесом берегу. Здесь, примерно в 60 лье от карибского побережья, они разделились на отряды по 40 человек в каждом и приступили к строительству каноэ.
«Первого марта, завершив с крайним прилежанием строительство четырех каноэ, рассчитанных на сто двадцать человек., мы спустили их на воду, — сообщает Равено де Люссан, — и погрузились на них, не дожидаясь остальных ста сорока человек, которые завершали строительство своих».
Англичане, не пожелавшие строить каноэ, продолжили плавание на коробах и достигли Карибского моря раньше французов. Возле мыса Грасьяс-а-Дьос они встретили английское судно с Ямайки, стоявшее на якоре. Поскольку у них не было каперского свидетельства, они просили шкипера связаться с ямайским губернатором и узнать, разрешат ли им свободно высадиться на острове. За такую услугу шкипер потребовал от них аванс в размере 6000 ф. ст., но флибустьеры наотрез отказались передать ему такую крупную сумму денег. За неимением лучшего, они решили пока остаться среди дружественных индейцев мискито, обитавших на Москитовом берегу Никарагуа, южнее мыса Грасьяс-а-Дьос. Позже англичане надеялись упросить своих французских коллег связаться с губернатором Сен-Доменга и добиться его согласия предоставить им убежище во французской колонии.
«9-го мы счастливо прибыли к устью реки, у мыса Грасьяс-а-Дьос, — пишет Равено де Люссан, — и вышли в море, в котором с большим удовольствием признали Северное море; там мы вынуждены были дожидаться английского судна, ушедшего на острова Лас-Перлас, которые лежат в двенадцати лье к востоку от мыса. Мы оставались там до 14-го числа с проживавшими там мулатами, которые в течение нескольких дней кормили нас рыбой…»
Когда английское судно вернулось к мысу Грасьяс-а-Дьос, французы договорились с его шкипером, что он отвезет их на Сен-Доменг. За эту услугу шкипер взял с каждого флибустьера по 40 пиастров.
6 апреля судно благополучно достигло французской гавани Нипп, а 8-го числа бросило якорь на рейде Пти-Гоава. Так закончилась эта беспрецедентная четырехлетняя экспедиция флибустьеров в Южное море, в ходе которой многие из них сложили свои буйные головы, а те, что уцелели — по крайней мере, многие из них, — вернулись домой вполне состоятельными людьми.
